…Терпеть не могу недоумений. Бог даёт нам знать Свою волю через видимые события мира сего. (Отсюда и «Лицемеры! ... Отчего и по себе не судите, чему дóлжно быть!). …Когда сестричка Валентина – восторженный седой ангелёнок – после отпевания о. Георгия схватила меня за грудки: «Георгий! ты должен о нём написать!», я растерялся. Такие как Валечка говорят не от себя. Но почему я? Мы же с о. Георгием за много лет двух слов друг другу не сказали. И – вспомнил.
Когда вышла статья «Утро отсчёта»*, связавшая гибель Предтечи и о. Александра, Церковь тогдашнюю и нынешнюю, судьбу Израиля тогда и России сегодня, в наступившей, так сказать, тишине мне очень важно было узнать взгляд самого свободного и образованного из доступных. Я решился остановить о. Георгия на выходе из храма и предложил листок из газеты. Он замер и, как будто вмиг переменив пространство, глядя вдаль, сказал: «Я читал», – «И?», – «Должен же кто-то назвать вещи своими именами». …Называть вещи своими именами… Отче Георгие! Благословите.
…После 19 августа 1991 года это была самая
высокая ночь в моей жизни. К четырем утра я погасил все лампочки в храме
и зажёг все лампады. Рассвет выделенно прибавлял яркость на нимбах иконостаса,
не рассвечивая изображений целиком. Евангелие спокойно, по-домашнему звучало
над гробом на разных языках, изгоняя время вон. Как и тогда, 2000
лет назад, первые у гроба сёстры. Всего человек 15 вместе с двумя братьями
и сыном Петром. Никто не обнажает ни особой дружбы, ни кровного родства.
Небо на земле и неотразимый образ «малого стада».
…Как же потом, после Евангельской этой ночи, и пресно и странно звучало на отпевании бесчисленное «Во блаженном успении вечный покой…». Что за «православный буддизм»? Что за нирвана? О каком «вечном покое» речь? О том, который здесь и сейчас у Николая Мирликийского? Или о том, который здесь и сейчас у Матроны Московской? И покой для кого?
…Воспоминания об о. Георгии, будучи написанные в ответ на многократные призывы, меня заранее настораживают: боюсь, что реальный человеческий блеск о. Георгия будет в них превалировать. Боюсь, ибо «… что высоко у людей…». Даже о полноте веры блеск работников церковных не свидетельствует. Поэтому всё дальнейшее – о другом.
…Как сказано в упомянутой статье, «Евангельский принцип «малого стада» христианизации России (и не России) не предусматривает». В этом легко убедиться, раскрыв любую страницу родной истории с Евангелием в руках. Или, что во всех отношениях лучше, подойти с Евангелием к зеркалу. Увы нам! Наше движение в сторону Христа (еще только движение!) начинается с того момента, когда мы начинаем строить себя более, чем других. Наше вхождение в «малое стадо» /ещё только вхождение!) начнется с того дня, когда реальное – по часам время жизни, отданное Ему, превзойдет время, взятое себе. И, хотя тайная эта арифметика, относящаяся к о. Георгию, ныне на весах небесных, можно со всей определенностью указать на главное о нём свидетельство свыше.
Многие из нас берегут себя так, что даже экранные страдания Христа видеть не хотят. Между тем, я не представляю себе, что могло бы уязвить мою сонную совесть больше, чем в´идение Его жизни и Его смерти напрямую ради меня. У некоторых западных святых это мысленное в´идение вызывало такое со-чувствие, что прожигало стигматы на местах Его крестных ран. Однако, при всём восхищении подобной любовью ко Христу, нужно понимать, что здесь легко собрать и себе на голову, если эта любовь не перельется на тех «малых сиих», за кого Он умирал. Со-болезнование их страданиям, если речь идёт о больных, может вызывать то, что я называю «соматы» (от греч. «сома» – тело) – реальную телесную болезнь, повторяющую недуг страждущих. Таким соматиком стал старший современник о. Георгия Паисий Афонский – известный всему миру молитвенник о раковых больных, про которых говорил, что «таковыми только рай ныне и полнится». (Аналогичное явление в миру – перенимаемая смертельная болезнь самого близкого на свете человека – имеет с соматами столько же общего, сколько поклонение идолу с поклонением Богу). Очевидным соматиком – у всех на глазах! – сделался и о. Георгий. Соотнося подвиг этих двух, с ужасом думаю – что страшнее? Со-болезнование заочное или очное? К тому же, перед очами о. Георгия были дети (с их безутешными родителями)… И ещё. Стигматы не смертельны, соматы – смертельны по определению. На их фоне все духовные свидетельства об о. Георгии имеют не большее значение, чем прохождение шеститысячников по дороге на Джомолунгму или на Дхаулагири. Поэтому сразу перейду к характерному дополнению – «свидетельству снизу».
От бесов страждут все, однако, надо различать: 1) родных себе они не меняют, ибо те и сами ведут себя как бесы; 2) подвизающиеся стараются хоть тихо, да сбить, а 3) в «малое стадо» допускаются явно, но лишь для свидетельства. Я трижды видел, как в о. Георгия пытался войти бес, но – зри, сатана, славу Божию! – всякий раз бес отступал, битый, а священник смиренно исполнял долг, помню, однажды даже и с радостью, и как-то весело.
А
вот – в полноту картины – тоже характерное свидетельство, уже «по горизонтали».
Для причащающихся в здравом уме всякие земные награды – смех, а церковные
и вовсе сомнительны. Никаких церковных нарад священник Георгий Чистяков
не получил. И на его отпевании ни одного из 130-ти архиереев РПЦ не было.
Нечаянная параллель – недавняя канонизация Вселенским Патриархатом матери
Марии (Скобцовой), которую о. Георгий с тех пор поминал на отпусте каждой
Литургии. Представители всех вер, всех конфессий слетелись в Париж преклонить
колени перед подвигом наших новомучеников. Всех… кроме РПЦ. Еще
более неожиданная параллель – похороны в Петропавловском соборе страстотерпцев
Романовых. За мелким исключением, в храме – только родственники. Никакого
политического сброда, никакого церковного… начальства. За крепостной стеной
– «самые православные» с плакатами«Нет лжемощам!». Отпевает местный протоиерей,
и – вершина унижения! – отпевает безымянно! («Имена их, Господи, Ты веси»).
Посмотришь, да и не захочешь – уверуешь…
…На третий день после похорон позвонила мне исчезнувшая на 5 лет давняя знакомая. Позвонила, чтобы срочно привести в храм свою сорокалетнюю благополучную подругу. После того, как та услышала – только услышала по радио! – про о. Георгия, ей захотелось немедленно креститься. И пришли. Что тут скажешь, отче? Счет открыт! (Или продолжен?)
…"Радость, радость!" – единственный священник, который произнес эти слова над гробом о. Георгия, 14 лет с ним практически не общался… с тех пор, как своей рукой выдал ему рекомендацию на священство. …Через каких-то 26 лет “малое стало” отпразднует свое двухтысячелетие. Церковь не отрицает границы между миром видимым и невидимым. Она ее игнорирует.
В заключние – короткий текст, появившийся лет 20 назад – без повода и адреса.
***
Светла моя печаль у дружеского гроба:
На том пути, которым шли мы оба,
Нас испытует краткий ход поврозь,
И выслужим, и вывезем – авось
Господь опять оглобли душ содвинет.
… А в час, как наша память в мире минет,
Единственно надёжное родство
Полнособорное откроет торжество!
