В последнее время многим прихожанам нашего храма удалось познакомиться
с монахиней и христианским психологом матушкой Игнатией. Могу судить
по своим впечатлениям и отзывам друзей: встреча с ней становится,
как правило, каким-то благим потрясением для наших смятенных душ.
Матушка Игнатия проводит семинары на чрезвычайно актуальные для
верующих темы, например:
– Как установить личные взаимоотношения с Богом;
– Как научиться принимать и отдавать любовь;
– Исправление аномалий родительской любви;
– Как перейти с пути болезни на путь исцеления;
– Как полюбить себя в свете Евангелия;
– Христианин и деньги.
Приходят на семинары, конечно, не только христиане. Но и верующие,
и неверующие уходят с него уже немного другими людьми, как будто
заново увидевшими и себя, и окружающих, и землю, и Небо. Матушка
относится к тем редким людям, у кого на лице можно явственно увидеть
отраженный свет Христов, поэтому трудно, а скорее и невозможно,
не поддаться ее обаянию.
Вот типичная реакция (приведу отрывок из недавно полученного мной
письма):
«Матушка Игнатия – такая замечательная!!! Описать все невозможно,
но это новое и очень значимое явление в христианской психологии,
да и просто в Православии. Такая простота, открытость, доходчивость
в ее рассказах, такая трогательная детскость и чистота, мягкий юмор
– и в то же время непреклонность в вере и христианских принципах.
Когда смотришь на нее, видишь перед собой обновленного человека,
«новую тварь во Христе Иисусе», до чего мы сами никак не дотащимся,
хотя идем к этому годами и десятилетиями.
Удивительна ее привлекательность: ведь уже не молодая, «в теле»,
гладко зачесанные в пучок волосы, очки – чем-то похожа на мать Марию
(Скобцову). Вроде бы нет в ней красоты в привычном понимании. Но
как приятно видеть ее улыбчивое лицо, внимательные глаза, слушать
спокойную речь, украшенную временами народным говором, меткими «неистертыми»
словами! Все в ней притягивает и вызывает горячую симпатию. Видимо,
свет изнутри так озаряет?
Как, оказывается, можно жить! С полным доверием Богу, без страхов,
комплексов, бесплодных переживаний, с адекватной самооценкой и радостью,
с духовной трезвостью и душевным покоем, с истинным покаянием, а
не с тем невротическим чувством вины, которое зачастую его подменяет.
Она не просто говорит об этом – она это показывает, это видишь в
ней самой. Именно поэтому все так убедительно.
Масса впечатлений, новых мыслей, а главное – желание МЕНЯТЬ СЕБЯ,
пусть с таким ужасным опозданием, но хотя бы сейчас, хотя бы перед
смертью. И христианство, которое она являет, то самое, Христово,
без перекосов и крайностей, в духе любви ко всем и мира. Как необходима
ее просветительская миссия! Только бы дал ей Господь здоровья и
сил!»
Но, оказывается, дар психолога и миссионера – это еще не все. Господь
наделил матушку Игнатию среди прочих дарований еще и даром слагать
стихи, легко и свободно, так же, как она говорит. И стихам этим
сама матушка не придает особого значения. И ничуть не стремится
«являть их миру» («Я их писала не для публикации, а по просьбе сестры
выписала из дневников»). Однако, на горячий одобрительный отклик
и просьбу ознакомить с ними читателей, сказала просто и безо всякой
позы: «Мне они тоже нравятся – как нравятся родные дети, наверное».
Стихи эти просты и безыскусны, в них Божья правда и земная красота,
а главное – душа, чистая душа автора и легкое дуновение Святого
Духа. Да что долго говорить: читайте, дорогие братья и сестры, и
радуйтесь! Надеюсь, что со временем страничка сайта пополнится новыми
стихами матушки Игнатии. Спасибо ей. Спасибо Господу.
Вета Рыскина
Из стихов монахини Игнатии (Низовой)
*
Прости меня за все, моя душа,
За то, что изменяла и лгала,
За то, что быть свободной не дала,
Прости меня за все, моя душа.
Пусти меня к себе, и я войду
В то детское сердечко, что любило,
Которому все в мире просто было,
Пусти меня к себе — и я войду.
Я буду сохранять в себе дитя,
С разбитым локтем, содранной коленкой...
Как в детстве все болит? Да так, маленько...
Я буду сохранять в себе дитя.
*
Сколько талантов здесь брошено,
Сколько дорог перекошено —
Богу дано сосчитать.
Вы наши (наши ли?) матери,
Силы на нас не истратили:
Ваш приговор — умирать.
Вами не шилось приданое,
Бросив нас здесь безымянными
Вы поспешили забыть.
Нас помянет только дождичек:
Ваши сыны, ваши дочери
Вам не уродуют быт...
Кто-то вам шепчет таинственно:
— Разве ж он был твой единственный,
Разве любить запретят?
Вот у тебя все наладится,
Сладится белое платьице —
Будет желанным дитя!
Словно соломинку держите
Эти слова в своем сердце вы,
Глас Божий там заглуша:
— Кайся, безумная грешница,
Пусть зарастет, перемелется, —
Эта убита душа.
*
Ангел покаянья моего,
Обожги бушующие страсти,
Запрети безумиям плененья,
Порази взошедший пустоцвет.
Проведи от скорби, от напасти,
К молнии внезапного прозренья
Что вины безвинно виноватых
В моей жизни не было, и нет.
Ангел покаянья моего,
Искупай меня в купели слезной,
Дай излиться тихою рекою
И одень покровом белизны.
Отпусти меня зимой морозной,
Побреду к блаженному покою,
Полететь туда пытаясь сердцем,
Сердцем, птицей-сердцем без вины.
*
Видали ль вы, слыхали ль вы
Чтоб оскорбляла глина глину,
Чтоб среди глиняной молвы
Оклеветала б нелюбимых?
Чтоб этот глиняный горшок
Украл чего-то у другого,
Иль проломил бы красный бок
За неприязненное слово?
Чтоб куча черепков росла,
Обогащаясь тою почвой,
Что просто пыль и грязь, зола,
Среди богатств таких же точно?
Забыла глина Божий Свет
И равноангельскую святость,
И был Едем, и больше нет:
Идем вперед, все задом пятясь...
Отыдет глина в плоть земли,
И нечем будет ей хвалиться.
Пошли, Господь, ей свет вдали
И дай возможность ей молиться.
*
Что такое «не могу»?
Это просто «не хочу»!
Поползу иль побегу,
Но себя не дам врагу!
Поползу иль полечу,
Только к Богу, как к Врачу:
«Исцели мне «не хочу»,
Не хочу я лгать, — кричу,—
Все смогу! И сна ничуть!»
Я у Господа в долгу:
Научил меня Господь
«Не могу» перебороть.
*
Жизнь духа — ты из детства одеяло:
Тяну к ногам, так мерзнет голова.
И каждый день с утра кладу начало,
Чтоб к вечеру понять, как не права,
Как не научена любить, прощать и верить,
Как восстает поверженный кумир,
Как запираю на засовы двери,
А в щели — что там в окна! — лезет мир.
А знанье в осужденье, коль без пользы.
Прости меня, Господь, и укрепи.
Глаза должны искать на небе звезды,
Но ноги не сбиваться все ж с тропы!
*
Что в глазах пытаешься найти?
Разве, мама, в них потери видишь,
Сожаленья зряшнего пути?
Тише, я прошу тебя, потише,
Водопада слов совсем не надо,
Правда вне Креста совсем не правда,
А от мира в келье я закроюсь,
Жениху с любовью петь я стану:
— Ты, Кто предызбрал и предуставил,
Ты, Кто убеляет мою совесть,
Ты, Который больше всяких правил,
Защити от оспины сомненья,
Защити от ржавчины безверья,
Обещал сам быть Путем и Дверью,
Дал обет идущему не ложен.
Ты мои вины повергни в Чашу
И омой живительной росою.
Для Тебя я нищенкой босою,
Путь свершив, который мне возможен,
Вдруг пойму: да он совсем не сложен!
И одно: Тебя увидеть жажду...
*
В бледнеющем небе — осколки луны,
И яркими красками брызжется утро,
И мячики яблок в корзинке видны,
А рыба горит серебром перламутра.
И утренний бриз, прикасаясь тайком,
Целует холодные губы прибоя,
И я не одна, хоть пустынен мой дом,
Сижу я одна, но невидимо — двое.
И что-то нет слов, да и мыслей-то нет
И лишь тишины мягкий шорох усталый.
И если б не в сердце невидимый Свет,
Не будь Он со мной — в мире пусто бы стало...
*
Не соревнуйтесь, кто из вас богаче:
Сегодня много, завтра — дым и прах.
Кто сравнивать себя с другими начал,
Обычно остается на бобах.
Не соревнуйтесь, кто умней и старше,
не соревнуйтесь в глупостях мирских.
И в похоронном моцартовском марше
Уже несли здоровых и больных.
В одном лишь соревнуйтесь непрестанно,
И обретете мир душе своей:
Самарянином милостивым станет
Кто о себе забудет для людей.
*
У ней в душе — обида на меня.
Она права. А я — я виновата,
И тлеет в сердце, словно клочья ваты,
Пожарище геенского огня.
Я говорю «Прости», но сердце лжет,
Захлопнуло и форточки, и ставни.
И я трусливо жду: вдруг перестанет
Она слагать обиды в перемет?
Боюсь ответных слов, как кислоты,
Которой обожжет. Боюсь, что носит
С собою тот сосуд. Боюсь, что спросит:
— Ну что еще ко мне имеешь ты?
Застыло слово льдышкой на устах,
Я не смогла согреть его дыханьем,
Оно не стало слезкой утром ранним,
Дрожащей на ресницах — на кустах.
Оно не стало искоркой костра,
Где уберутся даже и не двое.
Затмилось все небесно-голубое,
Твое любимое, любимая сестра.
*
Хор деревенских петухов,
Да на окне гераньки ситчик.
Теленок пестрый маму кличет,
Здесь в Пасху снег, и снег в Покров,
Здесь все совсем почти как встарь:
Закат над зеркалом речушки,
Три покосившихся избушки,
Да церкви беленький стихарь.
Идут сюда по русский дух,
Здесь и не пахнет заграницей:
Не стало Марьино столицей!
Туман над плесом сбросил пух...
И русская душа живет
Не летним отдыхом на взморье,
А хочет в детства Лукоморье
Свершить весенний перелет,
И словно птица, свить гнездо,
Хоть подновить крыльцо избенки!
И, став на миг совсем ребенком,
Уснуть под тихою звездой,
Увидеть ангела во сне,
Проснуться с первыми лучами,
И, в сорок с лишним за плечами,
Прибить иконочку к стене...
*
Секрет мой прост и ясен,
Работай так, как я:
С желанием! Будь счастлив,
Что день прошел не зря.
Свободно делай все ты,
Ответить будь готов.
А радость от работы —
Как звон колоколов!
*
Расскажи-ка мне о нашем роде, мама,
Не хочу я быть Иваном без родства.
С фотографий прорывается упрямо
Правда, что забвеньем поросла.
«Опиум» — так, кажется, их звали?
А глаза-то почему тогда добры?
Слава Богу, умер — не угнали
Под гулагские секиры-топоры,
Слава Богу, умер — не успели,
Бог прибрал, и прадед умер средь родных.
В день Николин, зимний, белый-белый
Он служить собрался, да затих.
Примирившись, приобщившись, попрощавшись
Отошел он, призванный домой.
Вот таким я представляю себе счастье!
Помолись, мой прадед дорогой,
Помолись там обо мне, чтобы собраться
Я домой успела не во зле:
Покаяния водою отстираться
Я должна ведь не на небе — на земле.
*
Иногда тебе снится — тебя предают.
Иногда тебе снится — бросают и бьют.
И тогда в черно-белом не видишь цвета,
А рука, что протянута, зла и не та...
Ну а если прорваться — и встретить Христа?
Если все же начать — да с начала листа?
И суметь, и страдать, и принять наконец —
Не примерить — взаправду принять свой венец?
У тебя все, конечно, еще впереди.
Ты надейся, и веруй, ты веруй — и жди.
Сердцевина цела, а дупло заживет:
Ты ведь сильный, как тисс. Он веками живет!
Под раскидистой кроной не видно травы,
Может, хвоей засыпана, слоем листвы,
Но корням без травы трудно, в общем, стоять,
И устали они. Их нельзя не понять...
По траве с голубыми глазами цветов
Прошагали, оставили сотни следов,
Ей давно бы пустынею быть суждено
Только вера спасла. Вера, хлеб и вино...
|