Андрей Черняк

Жертва и Евхаристия

Прежде всего, я должен сказать, что очень многое по этой теме вы уже услышали. Во-первых,  где-то полторы недели назад на воскресной проповеди отец Александр уже сказал практически все, что вообще нам нужно о Жертве и Евхаристии. Вчера еще один поворот темы, на который я собирался обратить внимание, отобрал у меня Володя Стрелов. Сегодня – совершенно блистательный доклад Тани (Рябининой) – просто восторг! Кроме того, отец Александр показал мне то, что он собирается говорить потом. В общем, всё, я в общем-то, пустой! Но все-таки попробую что-то добавить к тому, что вы услышали.

Заглянул я тут на днях в Фейсбук и обнаружил огромную дискуссию по поводу того, являются ли слова «жертва» и «жрать» однокоренными или нет. Оказалось, что огромное количество людей считает, что это однокоренные слова. И даже понятно по идее, как оно произошло – как из «жертвы» стало «жрать».    

Отец Александр: просто маленький церковный анекдот. Во время совершения Проскомидии такие слова дьякон произносит: «Пожри, владыко». Один дьякон молодой, ему неудобно было это сказать, и он сказал: «Покушай, владыко».

Вот-вот. Надо сказать, что в ответ пошли очень серьезные ответы лингвистов, что на самом деле это омонимы, что вообще говоря, источники у этих слов разные. Происхождение обоих слов индоевропейское, но все-таки от совершенно разных корней.

Теперь второй подход.Меня пригласили осенью участвовать в семинаре под названием «Жертва и благодарение» или «Жертва и благодарность». Заметили, да? Мой доклад вроде примерно так и называется. Только организована эта конференция «Мемориалом», и речь идет, как вы понимаете, совершенно о другом. Речь идет о жертвах ГУЛАГа, жертвах войны и т.д. И благодарность – это о воспитании памяти. О том, как вообще работать с памятью своей, и с памятью людской. Понятно, да? А название то же самое.

Вот отсюда, как бы с лингвистической стороны, я и хочу начать.

Еще одна информация к размышлению. Если взять симфонию и посмотреть слова «жертва» и «жертвоприношение», то окажется, что в Ветхом Завете эти слова употребляются две-три сотни раз. А в Новом Завете слово «жертва» встречается где-то порядка 20 раз,  и из них больше половины в Послании к Евреям, что естественно.  А слово «жертвоприношение» не встречается ни разу. Там есть «заколание», там есть «приношение», там есть подобного рода слова, но даже те вхождения слова «жертва» (кроме Послания к Евреям), которые есть, они в основном о жертвах язычников.А в двух случаях, когда апостол Павел называет себя жертвой, – «вот я становлюсь жертвой»,– в примечании говорится, что это слово не «жертва», а «жертвенное возлияние». Это не сама жертва, а то вино, вода или елей, которые возливались на жертву во время жертвоприношения. То есть, понимаете, похоже, что переход от Ветхого Завета к Новому что-то с этим понятием сделал.

Еще один момент, тоже на самом деле, лингвистический. Это то, что я уже, в общем, сказал. Сегодня на нашемсеминаре был разговор, который вывел на то, что есть люди (а таких на самом деле очень много, просто мы варимся в своей языковой среде, и этого не замечаем), для которых слово «жертва» обладает негативным смыслом. Интересно, у нас там же было обсуждение о кресте. Так вот, слово «крест» для большинства людей имеет позитивный смысл. Но заметим, что Иисус, когда говорит о кресте – «возьми свой крест» – Он говорит о кресте, как о чем-то очень неприятном, крайне неприятном, потому что это орудие позорной смерти. И Он предлагает взять это орудие и нести с собой на место казни. Вот, что Он предлагает, когда Он это говорит. То есть, понимаете, так или иначе, есть эти переходы смысла, то в одну, то в другую сторону –то с позитива в негатив, то с негатива в позитив. И слово «жертва», которым мы так часто пользуемся в нашей среде, тоже не очень простое. Почему оно несет негативный оттенок? Потому что у него есть в русском языке по крайней мере два значения. Во всех остальных языках эти значения разведены по разным словам. Есть в английском, скажем, «жертва» в религиозном смысле –sacrifice или offering. А «жертва», как жертва преступления или разбойного нападения, или жертва войны – это victim.Это другое словои поэтому пересечения смыслов нет. И в огромном большинстве случаев в нынешних библейских переводах то, что у нас переводится как жертва или жертвоприношение, переводится просто как offering – приношение, предложение. А в русском языке на первое место выходит то значение, где «жертва» связана с чем-то очень неприятным, где с нами что-то такое совершают или, не дай Бог, мы с кем-то совершаем. Но второе значение тоже не исчезает, и в результате возникает некоторое санкционирование убийства, потому что, если кого-то убивают, то тот становится жертвой. Значит, если я кого-то убиваю, я делаю хорошее дело, я приношу жертву, я делаю из кого-то жертву. Торжественнейшее слово – жертва. А за этим стоит просто вульгарное убийство. Понятно, что каким-то образом сердце человеческое реагирует на все эти смыслы. И говорить поэтому о жертвах не очень хорошо. Тем более, когда мы начинаем говорить о жертве в применении к себе – «я приношу жертву».

Я, кажется, понимаю, почему в Новом Завете это слово практически не используется. Об этом как раз Послание к Евреям. Там написано: «всё, жертва принесена». Она принесена раз и навсегда. И мы уже не приносим жертвы. У нас что-то другое. У нас есть какое-то приношение, у нас есть какое-то вхождение в то, что совершает Христос. Но это не то, что делалось в Ветхом Завете. Это иначе. Потому что это восстановление отношений с Богом, о котором здесь уже говорилось, оно уже сделано, оно уже совершено Христом, все сделано, ради нас, для нас, вместо нас. Понимаете? Это все совершил Христос, приняв на Себя человеческую природу и от всей нашей человеческой природы, очищенной Его Божеством от греха, Он приносит эту самую жертву. Единственную жертву, устанавливающую абсолютную связь между Богом и человеком, в Нем Самом, в Богочеловеке. Понятно, да?

Значит, наше здесь что-то другое. Понимаете, для нас каким-то очень серьезным богословием всегда является Литургия, богослужебный язык. Это самое «Пожри, владыко» –это ведь церковнославянский. И в Литургии, вы знаете, есть центральное место – евхаристический канон. И вот в молитве евхаристического канона – «мы приносим Тебе бескровную (не жертву!) службу». Служение, бескровное служение. Богослужение. Да, бескровное богослужение. Иоанн Златоуст уходит от слова «жертва». Мы его возвращаем, потому что хор поет: «Милость мира, жертву хваления» – это мы его вернули, мы поправили Иоанна Златоуста всем нашим хором. Но Иоанн не случайно уходит от этого слова. Нигде он его не использует, потому что жертва – это Сам Христос. А не мы приносим жертву.

И еще. По поводу того, что говорила Таня. Она говорила о жертвенной любви Божьей, которая лежит в основе всего,и поэтому понятие жертвы изначально по отношению ко всему творению. Ну, представим себе, если бы не было грехопадения, то Богу не нужно было бы идти на смерть, потому что смерть – это последствие греха. Если бы вдруг почему-то не было бы грехопадения, то не нужно было бы идти на смерть. И тогда это значение, смертное значение, которое у нас сейчас самое главное на самом деле в мозгах, смертное значение слова «жертва», оно уходит. А что есть? Любовь? Да, безусловно. А что еще есть? Вы знаете, я каждый раз в катехизационной лекции, не то в первой, не то во второй, говорю о том, что если до творения Бог – это Всё во Всём, тодля того, чтобы Ему начать творить, Ему нужно подвинуться, чтобы появилось как бы место для творения. Самое начало этого излияния Божьей любви в мироздание связано с самоумалением Бога.Вот это самоумаление, его можно назвать жертвой, но за этим не стоит смерть. Пока. Пока мы ее не привнесли в мироздание. Понимаете? Самоумаление– хорошее слово. Самоотдача – замечательное слово. Приношение… На самом деле, уже в Новом Завете есть множество слов, которые позволяют выразить то самое описание любви, как того состояния, где другой главнее, чем я; где я служу другому. То самое служение. Как, собственно говоря, Иоанн Златоуст и говорит в евхаристическом каноне. Служение. И Иисус, когда объясняет ученикам на Тайной Вечере, что же такое эта самая жизнь в Царстве, в Новом Завете, Он говорит – это служение. Каждый будь слугой, каждый будь рабом. Служение – другой старше тебя, важнее тебя, главнее тебя, кто бы он ни был; даже, если он как ребенок. Он – это тот, кому ты служишь.

Вот эта картина, которую на самом деле нам рисует Евангелие. Не жертва, которой мы сами себя как бы льстим, когда тянем на себя подвиг Христов. Этот подвиг уникальный. И мы не жертву приносим, мы стараемся любить. Мы самоумаляемся. Да, Ему расти, нам самоумаляться. Это касается каждого, кого мы любим. Я пытаюсь посмотреть, как можно обойтись без этого слова «жертва», которое, как мне кажется, все время сдвигает нас то ли в какую-то самогордыньку, то ли в какое-то притягивание смертного контекста, хотя, как мы понимаем, Христос смерть победил,и за всем этим уже наша смерть не стоит. Когда мы отдаем, мы отдаем не жизнь в смысле смерти, а мы отдаем жизнь как жизнь. Мы делимся жизнью, мы возвращаем, если речь идет о Боге, а если речь о других – мы делимся. А если о Боге, то мы возвращаем Ему то, что Он нам дает. Не для того, чтобы это исчезло. У Петра есть замечательное выражение, что мы приносим эту самую жертву для того, чтобы служить. Мы приносим свою жизнь, там написано, не для того, чтобы умереть, а для того, чтобы служить. Приносим свою жизнь как некий способ проведения времени для того, чтобы служить. Понятно, мы приносим жизнь, не теряя ее, а перенаправляя, потому что то, что нужно было из высшей справедливости, это все уже сделал Христос. Нам не нужно умирать. Нам не нужно умирать для того, чтобы идти путем Христовым. Вот. Изменение жизни, а не прекращение ее. Конечно, в некотором смысле крещение можно воспринимать, как первую смерть. Можно, но немножко в таком метафорическом смысле. «Зачем вам умирать, народ Божий?», – говорит Бог через пророка. Зачем вам умирать? Не нужно.

Да, служение. Мы все время пытаемся понять, как нам любить других. «Любите друг друга» – что это такое, что за этим стоит? Что значит «идти за Христом, взяв свой крест»?Что это такое? Что такое «принесение Богу своей воли», «отказ от себя», все эти слова – что за ними стоит? И мне кажется, что есть в нашем языке, в нашем повседневном языке, даже не в религиозном языке, есть достаточно слов, которые обо всем этом нам говорят. Служение, помощь, поддержка, просто посмотреть на другого, как на того, кто в этой ситуации важнее. И это есть отдача, приношение.

Тут есть еще одинмомент. Если мы научаемся чувствовать, то у нас есть возможность научиться сочувствию. Так же и здесь.Когда мы перенацеливаем себя на эту самую отдачу (естественно, не сами, потому что, как кто-то спросил, кто же может заставить себя любить – да, нет, конечно, это дело Духа Божьего),то тогда  в нас растет и некая возможность взаимности, то есть если мы научаемся отдавать, то на самом деле мы научаемся и правильно принимать. Понимаете, ведь есть же и неправильное принятие. Классический пример – это слова Петра «не умоешь ног моих вовек». Нет, не приму, от Тебя не приму. Вот, не приму, и все. Таких примеров в жизни каждый встречал огромное количество. Когда нам что-то дают, нам кажется, что нас тем самым унижают. Нам служат, а нам кажется, что нас унижают, и в нас возрастает гордынька. «Нет, нет, нет, да ну что Вы, да никогда». «Ой, да ну что Вы». «Садитесь, пожалуйста»(мне сегодня в электричке, кстати, уступили место), –и первая реакция: «Ну, чтоВы, что Вы! Сидите, сидите, сидите! Я еще постою». Вот. Не в том дело, я действительно могу постоять. Но важно отследить, что во мне при этом. Не забота о человеке, который мне уступает место,  а – как же так? Это что же, кем меня считают? Понятно, да? То есть, я и так знаю, что я пожилой, но он меня считает таким! Да? Вот такая реакция нашейгордыньки. И чем больше мы научаемся тому, чтобы служить, тому, чтобы давать другому просто потому, что ему важнее; тем больше мы понимаем, что на самом деле другие люди тоже стараются делать это. И если мы не будем принимать то, что они нам предлагают, то чего-то очень важного не произойдет. Если мы постоянно отказываемся от того, что нам предлагает Бог, например, спасение, то мы спасения не получаем. Он все для этого сделал. Он нам его протягивает. А мы: «Нет, нет». Это как бы отмазка, что «я не достоин». А на самом деле за этим стоит: «Что? Я? От Тебя?» Понятно, да? «Я сам, да сам я! Обойдусь». Вот что разрушает отношения. Вот что мне кажется здесь важным.

И тогда переходим, собственно, к последней составляющей. Таня на самом деле об этом говорила. Что, независимо от того, есть грех или нет греха, некая встречная жертвенность, отдача со стороны творения к Богу подразумевается. Ну, вот скажите, какие, собственно говоря, жертвы, про которые мы читали, про которые Володя говорил, Таня говорила, – не зависят от того, было грехопадение, или не было.Есть, существует грех в мире или не существует? Какие приношения от нас Богу все равно остаются? Правильно, хвала, славословие, благодарение. Независимо от того, есть грех или нет, это остается. Вот что мне кажется очень важным. Когда мы приносим Богу не наш ропот, не наш бунт, не наше проклятие Ему (а ведь мы можем это сделать, свободу у нас никто не отнимал), а вместо этого мы приносим Богу вот это: хвалу, славословие, благодарение. Причем это наш свободный выбор, это наше добровольное приношение Богу – нас никто не заставляет. Это, если хотите, добровольная жертва. Но для того, чтобы мы могли добровольно это сделать, на самом деле нам нужна свобода. Мы должны быть не в рабстве греху. Если мы в рабстве греху, то на самом деле нашападшестьне позволяет нам по-настоящему, добровольно такие вещи делать. И посему так важно, еще раз, то, что мы находимся в Новом Завете. Мы находимся в Новом Завете потому, что Христос совершил то, что Он совершил. И когда мы входим в Новый Завет (а мы заключаем с Ним этот Новый Завет), мы принимаем Его победу над грехом. Мы принимаем, как бы сказать, залог нашей свободы от греха. Конечно, в нас все это развивается постепенно. Но залог свободы в крещении мы уже принимаем. И тогда это значит, что мы можем приходить на этот момент, как бы сказать, зачатия Церкви вТайной Вечери.Будучи крещенными, мы можем приходить в Таинство Евхаристии и, благодаря подвигу Христа, можем благодарить. Вот это и есть наше, если все-таки использовать это слово, жертвоприношение. В нем от жертвы есть: добровольность, невынужденность, и есть совпадение с одним из видов ветхозаветных жертвоприношений – благодарение. Мы для этого тогда собираемся, потому что здесь приносит реальную, настоящую жертву Христос, и мы свидетели этой жертвы. И жертва Христова, жертва смертная совершается в благодарении Богу (читайте 17-ю главу Евангелия от Иоанна; это молитва благодарственная и молитва просительная за нас). Так вот, в этой смертной жертве Христовой, одновременно являющейся жертвой благодарения, мы соучаствуем с Ним. Не в смерти нашей, потому что Он за нас, вместо нас, принимает эту смерть, но в благодарении, раскрываясь в свободе благодарить. И каждое такое наше участие – это шажочек к росту в свободе, в свободе благодарить, в свободе славить Бога.

Когда-то Жан Ванье замечательно сказал нам, что противоположностью человека грешного является не человек безгрешный, потому что это оксюморон, такого не бывает; а человек, славящий Бога. Вот мы и собираемся для того, чтобы ответить Богу на Его освобождение нас от греха Его прославлением, нашей благодарностью, Евхаристией.

У нас очень интересный пример в обсуждении сегодня был. Ведь есть же люди, не знающие Бога, не знающие Христа, неверующие, но вместе с тем совершающие огромное количество замечательных дел, живущие по совести, по правде, праведно живущие. Как же так? На них посмотришь, мы гораздо хуже. Как же так, что это значит? Понятно, что есть в нашем обиходе выражение «анонимные христиане», то есть человек на самом деле христианин, только он этого не знает. Есть замечательная заповедь блаженства, которая говорит как о блаженныхо тех, которые изгнаны правды ради. Не за Христа, а правды ради. Если человек над собой признает что-то такое, что правильно, то это уже основание для блаженства. Такие люди действительно могут быть радостными, светлыми и все такое. Они думают, что они это придумали, что так правильно, и какие они молодцы, что в соответствии с этим правильным они и живут. Они не придумали. Этому правильному 2000 лет в обед. Просто они восприняли эту систему ценностей, что называется, с молоком матери. Потому что, вообще говоря, это не человеческая система ценностей, это Божья система ценностей. Они ее приняли, они в соответствии с нею живут. И вот прозвучала в одном из ответов замечательная такая фраза: «Только есть у них некая пустота – они не знают, кого за это благодарить». Они не благодарят за то, что живут такой жизнью, потому что некого. У нас с вами другое. Даже если у нас хуже получается жить, но у нас есть Кого благодарить за то, что хоть что-то получается. И в этой благодарности происходит как бы некое обменное взаимодействие: Бог нам дает, мы Ему возвращаем на самом деле то, что Он нам дает, приплюсовывая к этому то, что является нашим творчеством, благодарение. И, тем самым, в этом обмене – Он нам дает жизнь, мы Ему возвращаем ее с благодарностью – идет возрастание, возрастание в любви всего творения, возрастания творения в любви к своему Творцу. Это и есть путь Христов, которым мы с вами идем.

Спасибо.