Заметки на полях статьи М.И.Москвина-Тарханова

 Публикация на сайте нашего храма статьи Михаила Ивановича Москвина-Тарханова – событие не совсем обычное. Затронутые в ней темы интенсивно обсуждаются в светской прессе, однако в православных СМИ рассуждать о модернизации до сих пор, похоже, не было принято. Что же до Сталина, Петра Великого и Ивана Грозного, которых Михаил Иванович ставит в один ряд, их имена, особенно последнее, встречаются на некоторых православных сайтах в совершенно иных контекстах. Мне кажется, что обсуждение статьи на церковном сайте может иметь значение, выходящее за рамки жизни одного прихода. 

 Вместе с тем, в силу многоаспектности темы я не готов высказаться по ней в целом, но хочу поделиться некоторыми разрозненными соображениями. Мне близка озабоченность Михаила Ивановича тем, что лозунг модернизации может обернуться совершенно разными действиями и последствиями. Относительно близок я к автору статьи и в восприятии позиции КПРФ и фигуры Сталина. Однако не все в статье меня удовлетворяет, и об этом нижеследующие заметки.

 Большая часть статьи посвящена оценке успехов и неудач Ивана IV, Петра I и Сталина. Однако в сегодняшнем массовом сознании они присутствуют не столько как реальные исторические деятели, сколько в качестве символов «твердой руки». Предположим, что каждый убедится, какой ценой доставались победы и какими тяжелыми были поражения, например, в Ливонской войне. Более того, допустим, что в результате некой информационной кампании образ грозного самодержца заместится фигурой закомплексованного сироты, в детстве на всю жизнь зараженного подозрительностью и жестокостью, а образ непобедимого генералиссимуса – фигурой сухорукого, рябого интригана, который раз за разом истреблял недавних друзей и соратников. Допустим даже, что акцент будет сделан на существенной для любого православного человека причастности Ивана к убийству святителя Филиппа, Сталина – к истреблению новомучеников и закрытию (куда больше, чем открытию) храмов, а Петра – к упразднению патриаршества. Да и частная, в том числе семейная, жизнь всех троих предстанет такой, как была, т. е. мягко говоря, далекой от христианского идеала. Можно, наконец, продемонстрировать, что, по сути, те черты и достижения, которые особо ценятся поклонниками этих исторических фигур, были присущи также Диоклетиану. 

Однако, во-первых, картина, написанная в одних только темных тонах, окажется лишь немногим менее уязвимой, как написанная в подражание иконе. Если не пренебрегать фактами, придется признать, что Иван, Петр и Сталин были людьми незаурядными и непосредственно причастными не только к преступлениям, но и к великим событиям. Одно другому не противоречит: не скажу о гении, а политические таланты со злодейством совместны, о чем свидетельствует история не одной только нашей страны. Во-вторых, спрос на благотворную «твердую руку» вряд ли уменьшится от того, что на роль ее символа придется подыскать какую-то иную фигуру. Да и ревностных почитателей не убедишь. Вспомним хотя бы псевдоиконы с изображениями Распутина и того же Ивана Грозного или миф о том, как Сталин якобы приказал облетать осажденную Москву с иконой подлинной.

В том-то и дело, что Иван Грозный и Сталин «живее всех живых» не в истории, а в мифе. Как писал о. Александр Мень, «миф – это тот язык, на котором древний человек говорит о самом важном для себя», причем «миф не есть форма только древнего мышления» (Мень А. Магизм и единобожие. М.: Жизнь с Богом, 2009, стр. 407 и 408). В книге отца Александра эти слова присутствуют, так сказать, в позитивном контексте, но надо ли пояснять, что в истории было множество разрушительных мифов? Отношение к Ивану и Сталину (в меньшей степени к Петру) страстное в точном значении слова. Это, кстати, касается не только почитателей, но и части обличителей. Является ли закон о «десталинизации» или целая программа, разработку которой инициировал президентский совет по правам человека, самыми подходящими средствами от страстей?

Страстное чаяние «твердой руки» не придумано КПРФ и напрямую не связано ни с какой «консервативной модернизацией». Те, кто испытывают такое чаяние, по большей части стоят далеко в стороне от споров о модернизации и относятся к числу людей, не слишком хорошо вписывающихся в тенденции, с которыми она ассоциируется. Попросту говоря, это униженные и оскорбленные, которых так много в нашей стране. Им мало что досталось от «нефтегазовой» стратегии развития», и вряд ли они многое найдут для себя в любых «сочетаниях дирижизма и либерализма, кейнсианства и монетаризма, политической демократии и авторитаризма», о которых пишет Михаил Иванович. Не естественно ли для людей, оказавшихся в подобных обстоятельствах и не имеющих твердой духовной опоры, ожидать, что «барин приедет, рассудит» и, конечно, жестоко покарает обидчиков? Не естественно ли искать примеры в деятельности тех, кто к любому вельможе относился не лучше, чем к холопу? Ну а история подсказывает, что достигалось это за счет приравнивания первого ко второму, а не наоборот. Не думаю, что среди электората КПРФ много читавших письма Ивана Грозного, но если прочитают, наверное, утвердятся в выборе кумира.

Чаяние не просто справедливого, а непременно беспощадного земного суда свойственно дохристианскому сознанию и даже может быть по-своему плодотворным (я советовал бы почитать об этом в «Размышлениях о псалмах» Клайва Льюиса). Весь вопрос в том, кто мыслится на роль судии, пусть даже правосудие предполагается в посюсторонней жизни. Тут пролегает грань между ветхозаветным и языческим сознанием. В ветхозаветном присутствует «Мне отмщение…», а отсюда прямой путь к тому, как прочитал этот стих ап. Павел: «Не мстите за себя, возлюбленные…» (Рим, 12:19). А языческое сознание рождает антропоморфный образ предводителя расправы, в которой обиженному хотелось бы лично поучаствовать. Предводитель должен иметь лицо и имя, но при этом обладать сверхчеловеческими способностями. Потребность в таком образе настоятельна, и ее удовлетворяет миф, а уж какие имена «приклеены» к его героям, не столь существенно. 

Так что же делать? Не берусь предложить панацею, но ясно, что закон и просветительская «десталинизация» не устранят ту почву, на которой растет миф о Сталине и его предшественниках. В почве этой присутствуют два слоя: условно говоря, материальный и духовный. Первый связан с характером экономической жизни. В нем очень многое неприемлемо, но простых решений нет. Это безусловно относится, в том числе, к идее «вернуть народу недра и полезные ископаемые». Тут я согласен с Михаилом Ивановичем. Ведь именно за счет доходов от нефти, газа и других ископаемых в огромной мере финансируются пенсии, здравоохранение и т.п. Что значит «вернуть»? Раздать по ваучерам или продать на сторону? А потом что станем делать? Да и без модернизации действительно не обойтись. Кончится нефть, на что-то ведь жить надо. Значит, необходимо вкладываться в инвестиции и поощрять тех, кто берет на себя риски или трудится производительнее других. Знаю, что сегодняшняя наша экономика поощряет не столько тех, кто помогает развитию, сколько близких к начальству. Это правда, и сложившийся порядок вещей обязательно надо менять, но это не получится за один день, кто бы не находился во власти.

О материальном слое почвы следовало бы сказать гораздо больше. Но есть еще духовный слой. Сотворению кумиров и архаичному мифу о суровом властителе-мстителе по-настоящему способно противостоять только учение о единственном Господе и Спасителе, прибежище всех труждающихся и обремененных. Противостоять, конечно, не для того, чтобы оправдывать «все действительное», а чтобы взглянуть на него с позиций Евангелия. Тут я возвращаюсь к началу своих заметок. В статье Михаила Ивановича есть что обсуждать с христианских позиций. Я же только поверхностно коснулся некоторых аспектов темы.

В заключение короткое замечание о термине «консервативная модернизация». В нынешних дискуссиях он фигурирует в двух разных, хотя подчас смешиваемых значениях. Оба связаны с традициями, но далеко не одинаковыми. В одном случае это традиция модернизировать страну рывком, принуждением сверху. Хрестоматийные примеры – реформы Петра и советская индустриализация. Кстати, Ивана Грозного, который взнуздал Россию не меньше чем Петр и Сталин, едва ли можно назвать модернизатором в том смысле, в каком этот термин используется в науке. Модернизация рывком имеет преимущество в скорости, но таит огромные риски, поскольку практически неизбежно порождает структурные перекосы в экономике и социальной жизни. В частности, и Петр, и Сталин формировали «авангард» экономики за счет закабаления и ограбления крестьянства, что до сих пор нам аукается, в том числе, в духовной сфере.

В другом значении «консервативной» признается такая модернизация, которая не рвет с национальными и религиозными традициями, а на них опирается. Это нечто прямо противоположное выбору Петра и Сталина. Зато именно так модернизировались страны Западной Европы, пореформенная дореволюционная Россия и нынешние «азиатские тигры». В рамках подобного варианта власть не столько собирает ресурсы в кулак и принуждает к изменениям, сколько поощряет инициативу. Этот вариант перспективнее, если только его преимущества не выступают оправданием пассивности и отсутствия внятной социально-экономической политики.

Заметки получились длинноватыми, и все же я затронул лишь немногое из того, что надо бы обсудить в связи со статьей М.И.Москвина-Тарханова. Надеюсь на продолжение диалога.

Леонид Максимов.