1. Интервью с насоятелем Храма протоиереем о. А. Борисовым

2. Майя Михайловна Алимова

3. Лилия Ратнер

Майя Михайловна Алимова

В апреле 2004 года исполнилась весьма круглая дата со дня рождения одной из сотрудниц и прихожанок нашего храма Майи Михайловны Алимовой. Про возраст женщин говорить всегда неловко, поэтому лишь намекнем, что она ровесница нашего Патриарха.

Майя Михайловна родилась в Москве, на Арбате в знаменитом роддоме им. Грауэрмана. Он и сейчас стоит на левой стороне, если идти из центра по Новому Арбату. А прямо напротив него — тоже чудом сохранившаяся — церковь Симеона Столпника, в которой будущую Майю Михайловну крестили с простым именем Мария. Мама Майи, женщина простая, Зинаида Сергеевна Герасимова, называла эту церковь «Симеона столбика». Но вообще она была женщиной очень мудрой, скромной, необычайно чистоплотной и работящей. Родилась она в Серебрянопрудском уезде Рязанской губернии. Как и многие, оказалась в двадцатые годы в Москве, работала на Трехгорке. Здесь она и познакомилась со своим мужем Михаилом Дмитриевичем Алимовым.

Неизвестно, откуда у московского паренька с Пресни оказалась такая восточная фамилия. Впрочем, судьба его оказалась очень похожей на судьбы многих простых, но энергичных людей, стоявших за правду и справедливость. Рабочий-булочник. В 1917 г. член дружины пресненских рабочих. В 1918 г. начальник пулеметной роты. В 1920 г. — начальник почтамта г. Грозный. В 20-е годы слушатель Института Красной Профессуры. В 1930-1932 г.г. работник торгпредства во Франции. В 1933 — советский консул в Марселе. Затем работник Промышленной Академии им. Сталина. 22 марта 1938 г. был арестован и осужден по ст.58, ч.10. В 1940 г. умер в лагере. В 1956 г. реабилитирован (посмертно).

Зинаида Сергеевна осталась одна с двумя девочками. Не имея никакой престижной специальности, жена врага народа, пошла работать телефонисткой. Последствия ареста отца не замедлили сказаться на осиротевшей семье. Во дворе девочек звали не иначе как «арестантки». Но это еще полбеды. Вскоре в одну из двух смежных комнат семьи Алимовых въехал с женой и дочкой какой-то энкавэдешник. Девочки боялись лишний раз пройти через них в туалет. Дело шло к тому, чтобы семью «врага народа» переселить в другое место, а две комнаты в хорошем арбатском доме отдать работнику самых главных органов. Майя в то время уже понимала популярный в 30-е годы тезис, что дети за родителей не отвечают. В своей детской простоте она решилась на весьма смелый поступок — письмо к дочери вождя народов Светлане. Она кратко описала на тетрадном листке ситуацию с комнатами, приведя и упомянутый тезис, сложила его треугольником и написала адрес: «Москва, Кремль, Светлане Сталиной». После чего письмо, конечно без марки, было опущено в ближайший почтовый ящик. Трудно сказать, что было решающим в этой истории, — письмо ли, или работнику органов подобрали жилье получше. Во всяком случае, через месяц товарищ из органов выехал и больше не показывался. На протяжении этого месяца, как выяснилось потом, к соседям по квартире (кроме семьи Майи там жили еще две еврейские семьи) несколько раз приходили люди в штатском их тех же органов. Каждый раз они приносили с собой бумаги с компроматом на семью репрессированного с требованием подписать их. К чести обеих семей, никто своей подписи не дал. Эта история сохранилось для Майи, как пожизненная прививка против любого вида антисемитизма.

В 1949 г. Майя Михайловна поступила в Институт иностранных языков, который и закончила в 1954 г. Была рекомендована в аспирантуру, но не принята, как «дочь врага народа». Хотя корифей всех наук и автор «Вопросов языкознания» уже год, как умер, но 56-й год еще не наступил. Через некоторое время она была принята на работу в Библиотеку им. Ленина. Там и проработала до выхода на пенсию в отделе международных связей. В 60-е годы пришлось расстаться с любимым Арбатом и вместе с мужем переехать в кооперативную квартиру в хрущевской пятиэтажке на Фестивальной улице, недалеко от храма Знамения Божией Матери в Аксиньино.

Майя Михайловна была из числа тех прихожан Знаменского храма (где о. Александр Борисов служил с 1973 по 1991 г.г. — ред.), которые, вместе с частью прихожан о. Александра Меня из Новой Деревни, составили в 1991 г. первоначальное ядро Космодамианской общины. Еще в Аксиньино, в 1989 г., как только стало возможным посещать дома престарелых и духовно окормлять их обитателей, Майя Михайловна деятельно помогала о. Александру Борисову в этой непростой работе.

Среди обитателей этого Пансионата № 1, в Химках, были самые разные люди. Там мы познакомились с бывшей певицей храма Христа Спасителя, которая страдала от тяжелой формы подагры. Она частенько говорила, что была бы самым счастливым человеком на земле, если бы могла самостоятельно добираться до туалета, который был в трех метрах от ее кровати. А так, она целиком зависела от милости санитарок, подкладывавших ей судно за небольшую плату. Между прочим, она показала нам письмо, которое ей написал, разумеется, много лет назад, Павел Григорьевич Чесноков, известный церковный композитор. Тогда мы еще не знали, что судьба приведет нас в космодамианский храм, где Павел Григорьевич в десятых годах минувшего века несколько лет был регентом. Так удивительно было читать строчки, написанные красивым почерком с «ятями»: «Марусенька, не отчаивайтесь, Вы еще так молоды, у Вас все еще впереди...»

Другой колоритной фигурой была некая Земма Абрамовна, когда-то хорошо знавшая Бонч-Бруевича и других деятелей большевистской верхушки. Временами, когда она была в полузабытьи, она громко требовала: «Посмотрите, нет ли в коридоре Бонч-Бруевича, и скажите ему, чтобы он ко мне зашел!». На обшарпанных стенах висело несколько фотографий ее молодости, с которых смотрела элегантная женщина в широкополой шляпе. Желая сказать Земме приятное, я заметил: «Земма Абрамовна, вы, наверное, были очень красивы в молодости!» — «Мм-да, — отвечала она, — ну, трамваи, конечно, не останавливались, но я была очень хороша собой». Она всегда жадно набрасывалась на любую еду, так как лежачих старух держали впроголодь, чтобы меньше было убирать за ними. Земма Абрамовна очень хотела принять крещение, но почему-то со странным именем «Мара». В конце концов, она все же согласилась на «Елену».

Был один очень тяжелый обитатель, его звали Григорий Израилевич. Санитарки, называвшие его просто Гриша, вообще махнули на него рукой. В свое время он был альпинистом, совершал восхождения вместе с Абалаковым. Участник войны. Он был очень полный. Ходил только под себя. Он почти все время кричал на весь этаж и дрался костылем, никого к себе не подпуская. Я предложил вымыть его. Он согласился. Хорошо, что имелось инвалидное кресло и душевое помещение, где его удалось отмыть от накопившихся слоев грязи. Гриша был совершенно счастлив. Несколько раз мы повторяли эту процедуру, когда приходили в пансионат. У него, как и у Земмы Абрамовны, была дочь, но, вероятно, они не могли держать их дома. Вскоре Гришу перевели в психиатрическую больницу в буйное отделение, и мы потеряли его след.

Еще был один очень неплохой художник Вакидин, член МОСХА. Человек необычайно скромный и тихий. У него в комнате хранилось много его рисунков, особенно военного времени, очень точно и талантливо передававшие настроение тех лет. Он с огромной благодарностью принимал любые подарочки (конфеты, печенье) но, как правило, забывал их съедать. Вскоре он умер, так же тихо и незаметно, как и жил.

Все эти посещения проводились с неизменным участием и поддержкой Майи Михайловны. Надо было заранее купить подарочки, открыточки. Все это упаковать, передать и т.п. Эта работа продолжалась до лета 1991 г., когда открытие нового храма потребовало перенести внимание на другие дела.

В Космодамианском храме Майя Михайловна деятельно участвовала в оформлении и получении необходимых документов на здание, на землю и т.п. и т.д. Это была работа, требовавшая бесконечного терпения и внимательности. В значительной мере благодаря ее помощи положение с основополагающими документами храма уже много лет остается безупречным. Много времени и внимания Майя Михайловна отдает обширной переписке, особенно в предпраздничное время, помогая поддерживать добрые отношения со многими друзьями нашего храма. За что приносим ей огромную благодарность.

Майя Михайловна всегда была и остается энергиччным, живым человеком, увлеченной историей Москвы, архитектурой, живописью, литературой. Пожелаем же ей здоровья, сил и многих лет мирной, содержательной жизни.

Прот. Александр Борисов

Лилия Ратнер

Лиля Ратнер была среди тех, кто пришел в наш храм, как только его двери вновь открылись. И сразу же она включилась в активное служение: стала вести евангельские группы, готовить катехуменов к крещению. Многие наши прихожане могут сказать, что они пришли в храм или остались в нем благодаря Лиле.

Лиля — замечательный художник. Читатели детского журнала «С нами Бог», который в течение нескольких лет издавался прихожанами нашего храма, знают ее рисунки, так как Лилия Николаевна бессменно являлась главным его художником. Ее графику отличает изящество манеры, острота и точность линии, выверенность и вместе с тем свобода изобразительного языка. И в каждой ее работе помимо яркой художественной одаренности ощущается глубина мысли, умение не только увидеть и передать на листе увиденное, но и осмыслить и подать образ, увлечь им зрителя, который как завороженный мгновенно попадает под обаяние мира, творимого Лилей Ратнер.

Лиля Ратнер вписана в советскую, российскую историю, и это не просто красивые слова. Дело в том, что она была одним из художников, чьи работы выставлялись в Манеже, на той знаменитой выставке 1963 года, которую с таким шумом разругал и буквально разогнал Хрущев. И это — наша история. Для Лили это обернулось не просто изгнанием из Союза художников с формулировкой «за пропаганду враждебной буржуазной идеологии в советском искусстве», но и опытом противостояния художника и власти, которая в свободном искусстве чуяла опасность. Эти времена ушли, но свобода творчества, столь ценимая художниками «оттепели», осталась у Лилии Ратнер навсегда.

Лилия Николаевна Ратнер окончила Полиграфический институт. Ее дипломная работа была посвящена иллюстрациям к Пришвину, в котором уже тогда, не будучи христианской, она почувствовала глубокое религиозное начало. Диплом показался ее руководителю чересчур смелым (видимо, он испугался глубины прочтения Пришвина, которого в советское время преподавали просто как писателя природы и быта), но все-таки работа была принята комиссией. Через два года Лиля Ратнер уже была принята в члены Союза художников, из которого после скандала в Манеже исключена. Восстановлена только после смерти Н. С. Хрущева. Участвовала во многих Всесоюзных и Московских выставках графики, ее работы выставлялись во многих странах мира — в Германии, Чехословакии, Польше. Лилия Ратнер сделала ряд декоративных панно для выставок в Индии, Канаде, Японии. В 1989 году состоялась ее персональная выставка в Вашингтоне (США). Участвовала в конкурсе иллюстраций к произведениям Ф. М. Достоевского в Лейпциге, где за серию иллюстраций к рассказу «Неточка Незванова» получила диплом. Серия была приобретена музеем Достоевского в Санкт-Петербурге. Сделала также серию иллюстраций к роману Достоевского «Бедные люди». Иллюстрировала Дж. Свифта, иллюстрации к «Путешествию Гулливера» экспонировались в США.

Последние годы Лилия Ратнер много работает для детей. И не только в журнале «С нами Бог». Ею сделаны несколько книг — «Сотворение мира», «Житие Ксении Петербургской» и др. В последние годы работает над серией к Ветхому Завету.

Многие знают Лилию Ратнер и как преподавателя Общедоступного Православного Университета, основанного о. Александром Менем, — с 1995 года Лилия Николаевна читает там лекции по христианскому искусству. Знает и любит Лилю молодежь нашего храма: она преподает в Миссионерской школе и много общается с молодыми прихожанами. Лиля активно участвует в храмовой и общинной жизни, всегда открыта ко всему новому и творческому.

Прихожане и священники нашего храма сердечно поздравляют Лилию Николаевну Ратнер с юбилеем и желают ей многая и благая лета!

Мы помним Достоевского слова,

Что красоте дано весь мир спасти.

И Лиля Ратнер сотню раз права,

Что эту весть в народ спешит нести.

О, глаз художника солгать не может нам,

Язык катехизатора остер —

Воспламеняет снова Божий храм

Ее слова, ее горящий взор.

Нам повторяет Лиля много лет,

Что мир спасется Божьей красотой,

И просияет невечерний свет

Над нашей грешной и больной землей.

И мы, внимающие Лилиным речам,

От всей души хотим сказать в ответ —

Храни тебя Господь на радость нам

На много долгих и счастливых лет!

Ирина ЯЗЫКОВА

Картины Лилии Ратнер Каждую картину можно увеличить, щелкнув мышкой по выбранной
Ангел-Хранитель	Арфа царя Давида	Жертвоприношение Авраама
Гибель Содома и Гоморры	Падение Иерихона	Сон Иакова