к началу раздела>>
к списку статей Константина Семенова>>

Константин Семенов
СМЕЯЛСЯ ЛИ СЫН ЧЕЛОВЕЧЕСКИЙ?
(или Семенов против Розанова)

Христос никогда не смеялся.

В.В.Розанов. О сладчайшем Иисусе и горьких плодах мира.

Смехъ… невольное гласное прояв­ление в человеке чувства веселости…

Владимир Даль

С тех пор, как я осознал себя верующим христианином и стал, обоб­щенно говоря, размышлять о Боге, а это произошло в более чем зрелом возрасте, в мои 53 года, у меня ни разу не возник вопрос, смеялся ли Ии­сус, как, скажем, не возникало вопроса, куда впадает Волга и какое у нас нынче столетье на дворе…

Впервые услышав то, что вынесено в первый эпиграф, я и ухом не повел, как воспитанный человек не замечает некий нечаянный звук, слу­чившийся в приличном обществе. Но когда такое произойдет в …надцатый раз, – поневоле обернешься.

Случилось мне быть свидетелем разговора, в котором некто, вполне взрос­лый и без видимых признаков отклонений от нормы в психике, с жаром втолко­вывал собеседнику, что Иисус никогда не смеялся. Я не удержался:

– Почему вы так считаете?

– Что значит, я так считаю?! Я знаю! Всем известно, что Он никогда не смеялся.

– Но откуда же?

– Как откуда?! Раз в Священном писании нигде не сказано, что Иисус смеялся, значит, Он никогда не смеялся.

Я был совершенно обескуражен нелепостью довода, приведенного в под­тверждение совершенно нелепой, более того, убежден и постараюсь доказать – кощунственной мысли. И довод достоин идиота, не в бран­ном, но в медицин­ском значении этого слова. Довод убийственный. Для наших представлений о равноглавной, человеческой ипостаси Спаси­теля. Как, впрочем, и сама мысль.

Я не стал затевать безнадежного спора. Человек, чуя наше несогла­сие, уже взвинтился, глаза расширены ненавистью, белые пузырьки на губах…

В одной книге, посвященной творчеству любимого мною Н.В.Гоголя, где оно рассмотрено с христианских позиций, сказано со ссылкой на В.В.Розанова, что Христос никогда не смеялся. Я не поленился, отыскал – друзья помогли – соответствующее место. Все мои попытки найти также какие-либо пояснения, доводы, ничего не дали. Не смеялся и никаких гвоздей – вот лозунг Розанова и всех, верящих ему на слово.

Голословные утверждения никогда не вызывали у меня доверия ни к истин­ности утверждений ни к их авторам. Безоговорочная ссылка на Ро­занова вызвала сомнение также и в способности автора упомянутой книги к самостоятельному мышлению и, соответственно, доверие к ней в целом. Впрочем, и ко всему тому, что утверждает и проповедует г-н Ро­занов – тоже. Единожды солгавши…

Казалось бы, ну куда мне, технарюге от кульмана и гаек с болтами, к тому же на пенсии, против Самого Василия Васильевича Розанова, из­вестного фило­софа, христианского мыслителя и т.д. и т.п. Но – мы не трусим с Трезоркой на границе! Слишком важна тема. Мне представля­ется, что утверждение, будто бы Спаситель не смеялся – не просто раз­номнение, каковым надлежит быть, дабы искусные выявились, но глу­бочайшее и опаснейшее заблуждение, блудмыслие. Бог поругаем не бывает, и не Спасителя бросаюсь защищать. Не Он в том нуж­дается, а души наши от подлинно душегубительной ереси. Иисус из Назарета, наш любимый Бог, был также и Человек. Подчеркиваю: полностью Бог и пол­ностью человек. Он Сам Себя называл Сыном Человеческим, а чело­веку свой­ственно многое, что больше никому из тварей земных. В том числе – смеяться…

Помню, мальчишкой читал Шарля де Костера "Тиль Уленшпи­гель". Когда автор описывал наследного принца, будущего Филиппа II, меня больше всего потрясло то, что тот никогда не смеялся.

Дофином Филипп любил, вытянув ноги, сесть где-нибудь в тени, но там, где часто ходят люди. Слуги, фрейлины, спотыкались и па­дали. Филипп радовался, но – не смеялся.

Он сажал обезьянку в клетку и ставил ее над жаровней. Пахло па­леной шерстью, обезьянка кричала от неслыханной боли. Филипп ра­довался, но не смеялся. Став королем, он преуспел в сжигании ерети­ков.

В письме к отцу-королю Карлу (номер не помню) Филипп жало­вался, что про него кто-то сказал, будто бы он смеялся. Филипп был оскорблен чрезвычайно. "Ты же знаешь, отец, я никогда не смеюсь".

У меня тот мальчишка, мой сверстник вызывал гадливый ужас…

Теперь для разминки. В Священном Писании не сказано нигде, что Спаси­тель не смеялся. Почто же презумпция именно в пользу "несмея­ния"? Понимаю, довод будет с негодованием отвергнут. Слишком дос­тупен, прост, лежащ на по­верхности. Слишком очевиден! Нужно что-ни­будь позакрученнее… Лучше –понаукооб­разнее, потому что науке здесь делать нечего. Жаль, не умею…

Примем за основу то, что если в богословии принята какая-либо сис­тема рассуждений, мы лишены права делать исключения, отступаться от нее без четких обоснований, по своей при­хоти. Иначе – своеволие. Предлагаю, пользуясь принципом "в Священ­ном Писании не сказано, значит, не было", посмотреть, что из себя представляет земная жизнь Сына Человеческого.

Он не смеялся.

Ребенком Он не смеялся радостно, увидев Свою Мамочку. Выросши, не сме­ялся, при виде резвящихся детей, играющих козлят, котят...

Вы, отрицатели смеха Христова, сами-то хоть в такое верите?..

Он не улыбался.

Увидев низкорослого, скорее всего, толстяка, Закхея, карабкающегося в поте лица своего на дерево, Он сказал, что придет к тому сегодня. Его лицо при этом оставалось бесстрастным. Как говорится, и чувств никаких не изве­дав… (Хотя, вполне возможно Он и рассмеялся. Не над Закхеем, а от радости, что раскрылось сердце сборщика налогов, значит, безжалостного шкуродера).

Притчи о жуликоватом управителе или о вдове*, которая своей настойчи­востью заставила-таки бессовестного судью решить ее дело, Он тоже рас­ска­зывал без тени улыбки…

Можете себе такое представить? Сочувствую!

Он не пел и не танцевал.

На свадьбу, праздник шумный, веселый, многолюдный, пригласили друга, молодого парня, плотника, который не смеется, не улы­бается, не поет, не танцует…

Вы бы такого на свадьбу позвали?

Он не отмахивался от мух, вспотев на работе.

Человек, не потеющий на работе, на которого не садились бы мухи – дико­винка. На такого непременно обратили бы внимание и до нас бы донесли. Или, может быть, мухи чувствовали то, о чем не подозревали люди, Его Божест­венную ипостась?

Он не моргал…

Не комментирую. Нельзя же всерьез обсуждать горячечный бред!

Итак, Иисус, будучи мальчишкой, не резвился, не лазал по деревьям, не па­дал и не расшибал себе коленки… Он не чихал, не сморкался. Не буду также называть иные, чисто физиологические, потому редко упо­минаемые в неспециальной литературе процессы, свойственные любому существу, живущему на земле и питающемуся земной пищей…

Прошу заметить, в моих рассуждениях нет ни натяжек, ни передер­гивания. Лишь строгое следование не мною выбранной и мне чуждой системе доводов.

Единственно, в чем не сомневаюсь, – для Спасителя была невоз­можна брачная лю­бовь. Не потому, что она грешна по своей сути, тогда бы нам не дал ее с бла­гословением Бог-Отец. Божественная ипостась Ии­суса отвергала брак Его челове­ческой ипостаси. Кто был бы плодом та­кого брака? – Боги, полу-Боги? Спаситель не предусматривал своих по­томков по плоти на земле.

Отказывающие Сыну Человеческому в смехе, а значит и в иных про­явле­ниях человеческих свойств, превращают Его тем самым – в кого? В статую? В восковую фигуру? – В идола! В языческого божка, каких де­лали себе фили­стимляне, амаликитяне и другие племена-язычники, чтобы обмазывать его ту­ком, кровью, задабривать, а буде не выполнит всех просьб и требований, – плеткой его, плеткой, а то и в костер! Или – на крест…

Святош так и тянет исправить Христа по своим святошеским пред­ставле­ниям о святости. Выхолащивая человеческую ипостась Спасителя, они впадают в ересь. Если я правильно понимаю – монофизитства, отри­цания человеческой природы Спасителя. Он Сам называл Себя Сыном Человеческим, а мы лишаем Его человеческих качеств. Вероятно, потому, что в нас они, эти человеческие качества, настолько искажены, что самим мерзостны. Мы не можем себе представить, как они бывают прекрасны, и, на всякий случай, или в Торквемадовском рвении, отрицаем в Иисусе.

Господь и Бог наш Иисус Христос именно потому нам близок и лю­бим, что Он был Человек во всём, кроме греха. За Спасителем потому и ходили толпы простолюдинов: рыбаков, пастухов, торговцев, и слушали Его и обращались к Нему за помощью и исцелением, что Он был жизне­радостным, жизнелюбивым, доброжелательным, то есть, говоря по-мир­скому – славным обаятельным чело­веком. За каменным бесстрастным неулыбой вряд ли кто пошел бы. Даже те, кто берет на себя смелость лишить нашего Бога права на смех...

Теперь рассмотрим проблему с еще одной стороны. В утверждении, что Спаситель не смеялся, есть обличение самого смеха, смеха, как тако­вого, как некоего греха. Но кто дал человеку смех? Неужели враг? Неу­жели враг придумал, то есть, сотворил смех. Я полагаю кощунствен­ной саму мысль, что враг хотя бы в мелочи может выступить в роли творца. Враг способен только на то, чтобы созданное Богом извратить и подсу­нуть нам фальшивкой в яркой привлекательной обертке.

Бог дал на пять чувств, враг научил нас обслуживать ими самые из­вращен­ные грехи.

Вместо утоления голода у нас культ пищи: безразборное обжорство, – мы не едим досыта, а жрем, пока жратва не кончится, – или утонченное гурманство. Знаю семью, где все (подчеркиваю, все!) мысли и разговоры только о том, что приготовить к столу. Каждый раз новые, изысканные блюда, причем не в связи с праздником или в ожидании гостей, а просто, потому что одна трапеза закончен, предстоит очередная. И не дай Бог что-то оставить назавтра. Недоеденное выбрасывали. В помойное ведро.

Творец дал нам вино, мы поспешили стать пьянью подзаборной.

Творец научил нас петь и танцевать – вспомним Давида с его псал­мами и лихой радостной пляской перед скинией – а мы корчимся в пот­ном топтании под псевдолирические, на самом деле блудопризывные вопли-завывания.*

Творец дал нам счастие единоплотия в брачной любви. Мы выбрали похоть с целым букетом мерзейщих скотских извращений, либо мрачно-ханже­ское отношение к супружеской близости, как к чему-то низмен­ному, постыд­ному, недостойному человека, христианина, несовмести­мому с любовью ко Хри­сту.

Вместо речи – словоблудие, вместо смеха – хохот, ржачку... Перечис­лять можно до бесконечности. Нет ничего, данного нам Господом во благо, во славу Его, чего бы мы не извратили по наущению дьявола. С другой стороны – кто больше виноват, враг, учащий нас греху, или мы, его прилежные ученики? Кто нас заставляет быть первыми учениками?! Есть такая шутка: "Почему бесы такие злые? Потому что мы всё на них валим!" Точная шутка…

Всем известно, как исцеляет смех от мрачной тоски, уныния, помо­гает выйти из жизненного тупика. Кто-то из святых отцов, известных бо­гословов или христианских мыслителей, а может быть, даже не один, сказал, что бесы боятся смеха, как мы огня. Может быть, именно поэтому верховный бес, сатана, в своей дьявольской изворотливости пытается внушить нам пред­ставление о смехе, как о чем-то греховном? Чтобы мы смехом не очищались от наших грехов.

Не знаю, как кому, но мне ничто так не помогает избавиться (к сожа­лению, лишь на время!) от собственных безобразий, которые принято мягко называть грехами, как насмешка, подчас и злая, над самим собою, над этими безобра­зиями. Словно щёлоком дёготь смывает!

По опыту знаю, – доводилось побродить по таежным чащам, – как выру­чает, спасает положение, снимает напряжение, взбадривает устав­шего меткое словцо, дружеская подначка. От многих прошедших войну слыхал, что добрая шутка, насмешка над соб­ственной слабостью, или злая издевка в адрес врага помогала воинам преодо­леть страх, лишения.

Так смеялся ли Христос? Слишком люблю Его, чтобы сомневаться. Не ржал, не хо­хотал, не хватался за животики, не подхихикивал, а именно смеялся, как смеется всякий добрый человек. От (см. второй эпи­граф) радости любви к дорогим Ему людям, при виде забавной сценки, может быть в краткие мгнове­нья собственной человеческой слабости, над Самим Собою, или, как знать, по­рою даже и невесело, для того, чтобы как-то одолеть горечь непонимания, невозможности растопить черствость наших сердец. Бог-весть, в каких случаях смеялся Иисус, нам тем близкий и родной, что Он – Бог и вместе с тем – Человек, и ничто человеческое не было Ему чуждо. Кроме греха…

Ничуть не сомневаюсь также, что, по крайней мере, до выхода на проповедь Он, и улыбался, и пел, причем, конечно же, у него был абсо­лютный слух и божественно красивый мужской голос; и на шошане и псалтири, наверняка, играл не хуже своего пращура Давида, и танцевал, разумеется, лучше всех. Не для красного же словца Он называл Себя Сы­ном Человеческим!..

Май 2005 г.

Post scriptum от 15 декабря 2005 – цитата из дневника о. Александра Шмемана:

''Христос никогда не смеялся''. Думал об этом во время Christmas Party* в семинарии, где смехом, очень хорошо сделанными сценами из семинарской жизни как бы «экзорцировались» все недоразумения, все испарения нашего маленького и потому неизбежно подверженного всякой мелочности мирка. Разные качества смеха. Но есть, несомненно, смех как форма скромности. Восток почти лишен чувства юмора – отсюда так много гордыни, помпезности, наклонности tour prendre au tragique**. Меня всегда утомляют люди без чувства юмора (Ст. Ежи Лец утверждает, что люди, лишенные чувства юмора, социально опасны. К.С.), вечно напряженные, вечно обижающиеся, когда их низводят с высоты, «моноидеисты». Если «будьте, как дети», то нельзя без смеха. Но, конечно, смех, как и всё, – пал и может быть демоническим. По отношению к идолам, однако, смех спасителен и нужен больше, чем что-либо другое.

М-да... А мне на то же понадобилось четыре с половиной страницы...

--------------------------------------------------------------------------------

* Мне думается, именно эта притча вдохновила А.П.Чехова написать рассказ про женщину "беззащитную, слабую", которая довела до белого каления чиновников нескольких канцелярий своими нелепыми требованиями. (К.К.С.)

*Родные мои! Не сочтите меня ханжой. Я, не умею танцевать и о том немало сожалею, а что до песен, то и слушать и напевать – с нашим удовольствием. Вы же понимаете, что я имею в виду… (Автор)

* Рождественская вечеринка (англ. Примеч. о. А.Ш.)

** Воспринимать всё трагически (фр. примеч. о А.Ш.)