Е. Рашковский

 

Праздник мысли и веры

 

Это было в понедельник, 15 ноября 2010 года. На моей памяти – десятки, если не сотни кандидатских и докторских защит, но такого я не видал ни разу.

Большой зал Ученых советов Российского государственного гуманитарного университета был переполнен: профессура, священнослужители, представители московской интеллигенции, аспиранты. Но больше всего – студентов. Такого множества юных лиц я не видал ни на одной из защит.

А защищалась как соискатель ученой степени кандидата культурологии Анна Ильинична Шмаина-Великанова, известный библеист, историк культуры и теолог. Да к тому же – и прихожанка нашего храма. Да к тому же еще – и дочь известного московского протоиерея – о. Илии Шмаина, служившего в храме Первоверховных апостолов Петра и Павла, что близ Устьинского моста…

*

Конституция Российской Федерации предусматривает светский характер нашего государства. Стало быть, и РГГУ – именно как государственное учреждение – есть учреждение светское. Стало быть, и диссертант, и оппоненты, и участники дискуссии должны были при обсуждении библеистических проблем выдерживать строгий академический и светский стандарт. Что и было соблюдено в ходе защиты.

Тема диссертации Анны Ильиничны – «Книга Руфи как символическая повесть». А уж к моменту защиты подоспело изящное издание одноименной монографии Анны Ильиничны, выпущенное в свет Институтом философии, теологии и истории Св. Фомы.

Долгие годы я ждал появления в России научного исследования такого рода – исследования, когда ученый подходит к библейскому материалу не только через глубокий опыт своей веры, но и во всеоружии культурно-исторического, экзегетического и филологического анализа, когда сюжеты архаические и древние органически сопрягаются с проблемами остро-современными и актуальными.

Библия, во всём многообразии ее повествований, есть основная кодовая книга европейской, а с нею и российской культуры. И притом это книга не столько кодов-назиданий, кодов-повелений, кодов-отгадок, сколько кодов-собеседований. Собеседований с каждым из нас. Собеседований всеохватных, но в то же время – всегда недосказанных, внутренне открытых. Собеседований, от самого тебя требующего твоего собственного – искреннего и внутренне выстраданного – отклика. Может быть, в таком характере проникновенных и открытых собеседований и кроется одна из разгадок смысловых и художественных «чудес» европейской и отечественной культуры.

Позавчера библейские исследования были монополией лишь цеховых богословов, вчера – историков и социальных критиков всех возможных и невозможных направлений, сегодня – филологов. Но вот исследование Анны Ильиничны, показывая огромную научную эрудицию автора, всё же выводит библейские исследования и – шире – самый Библейский мiр из дисциплинарного плена, из монополии спорящих между собою спецов. Речь идет о некотором новом типе интегрального (не «монолитного»[1], но именно широкого, свободного  и внутренне слаженного) знания о человеке, его истории и культуры, – такого знания, которое освещается (и освящается!) изнутри  пониманием живого многоединства человеческой жизни[2].

Анализируя культурно-исторические предпосылки (вплоть до данных археологии), композицию и динамику внутренних смыслов библейской Книги Руфи, Анна Ильинична приходит к выводу, что мифологическое (легендарное повествование о предыстории Дома Давидова, о предыстории земной генеалогии Господа Иисуса Христа) и – вместе с тем – лирическое повествование о верной и кроткой моавитянке Руфи, – это повествование обнаруживает важнейший принцип внутреннего духовного строя человека, его истории и культуры.

Что же это за принцип? Это принцип верной и милующей любви, по словам Анны Ильиничны – «парадоксальной любви», той самой, которая обозначается на страницах Библии словом хэсед. И не только понимания, но и – если говорить в категориях великого нашего христианского философа Вл. Соловьева – некоего космоисторического оправдания человека и его культуры[3].

С точки зрения Анны Ильиничны, в плане историческом, краткая Книга Руфи оказалась одним из определяющих текстов и определяющих сюжетов всей последующей мiровой мысли и словесности. Ибо именно в этом кратком тексте осознанно прорабатывается идея неразрывной связи милующей, сострадающей любви и познания; не случайно же категории милующей любви и истины – хэсед и эмет – оказываются в библейских текстах по существу неразрывными. А сложная связь библейских представлений о любви и истине утверждается благодаря идее всеприсутствующей, но не насилующей человеческую душу божественной Премудрости, Софии (Хохмá). Но что интересно: на страницах Книги Руфи – вопреки всем вековым литературным традициям – одновременно выступают не одна, но две несхожие героини повествования, две несхожие носительницы Премудрости: моавитянка Руфь и ее свекровь – израильтянка Наоми. Наоми – как бы олицетворение преемственности, а Руфь – вечного самообновления человеческой жизни в Боге. И это художественное и философское новаторство, казалось бы, «бесхитростной и прозрачной» Книги Руфи обусловливает ее неисчерпаемое веками духовное и интеллектуальное богатство. 

Исследование Анны Ильиничны показывает, что, по убеждению создателей Книги Руфи, действующий в человеке и через человека божественный хэсед – благодатная, милующая и перекрывающая наши недостатки и ошибки любовь – так или иначе распространяется и на тех, кто ушел из жизни, и на тех, кто живет, и на тех, кому еще предстоит войти в жизнь. И это то, что, по словам Анны Ильиничны, может произойти и, по существу, происходит «каждый день». Ибо в любой из моментов нашей жизни восстанавливается честь и преемственность ушедших родов, решаются, казалось бы, безвыходные проблемы современников, определяются пути будущих поколений…

Так, по убеждению нашего диссертанта – совершается переход легендарной «мифо-логики» в «логику мистическую», т.е. в символическую и культуротворческую логику не только и даже не столько древнего повествования, сколько в «логику» вечного взаимодействия человеческой души, времени, Вселенной и Божества[4].

Таким образом, как показывает Анна Ильинична, восходящая к иноплеменнице Руфи мессианская историческая драма Дома Давидова, драма земной генеалогии нашего Господа Иисуса Христа, началу которой и посвящено тонкое лирическое повествование Книги Руфи, – эта драма так или иначе связана с раздвижением и человеческой переоценкой жестких и архаичных традиций племенного строя и ранних государств. Речь в данном случае – о вековой взаимной ненависти двух близкородственных народов – Израиля и Моава. И в этих раздвижениях и подспудных переоценках земных пристрастий и предрассудков и выявляется хэсед как подлинное удостоверение человеческого в человеке. Как подлинное предзнаменование Христова Царства.

Анна Ильинична вовлекла в круг источников своей диссертации собственно библейские тексты, памятники талмудической словесности, христианскую патристику, памятники философской мысли, литургическую поэзию, фольклорные памятники разных народов. И что интересно: источники эти черпаются  в обеих параллельных, но – как бы по Лобачевскому! – тысячекратно пересекающихся в истории библейских традициях: иудейской и христианской. Так что, по мысли Анны Ильиничны, Книга Руфи – один из дальних текстовых прообразов становления универсально-женственного образа Церкви – возлюбленной Самого Господа. Более того, в стихе 2:14 Книги Руфи Анна Ильинична обнаруживает прообразование темы Мирной Евхаристической Трапезы: Вооз, родовой предстоятель (буквально – «искупитель», гоэль – 3:9,12), – приглашает юную бездомную иноплеменницу к трапезе со своими жнецами и сам протягивает ей хлеб, омоченный в винном уксусе…

*

Итак, нам был представлен заслуживающий глубочайшего уважения научно-исследовательский труд. Труд на уровне современных требований гуманитарного знания; труд, перерастающий квалификационные рамки кандидатской диссертации и насущно необходимый для раздвижения нынешних рамок гуманитарного знания, которое всё еще остается не вполне одухотворенным, полумеханистическим. Что отвечает наболевшим потребностям и науки, и мысли, и веры.

И не удивительно, что Диссертационный совет по культурологии, оценив высочайшее качество диссертации Анны Ильиничны, единогласно присудил ей кандидатскую ученую степень.

Более того, Совет восемнадцатью голосами из двадцати ходатайствовал перед Высшей аттестационной комиссией Министерства образования и науки РФ о возможности перезащиты кандидатской диссертации Анны Ильиничны в качестве диссертации докторской.

Тонкий библеист, филолог и богослов, – Анна Ильинична подарила мне – не только как члену Диссертационного совета и официальному оппоненту, но и как человеку, для которого так внутренне важны и само Священное Писание, и библейская преемственность исторических судеб Церкви, и исполненная библейской памяти и библейских смыслов красота православной Литургии, – подарила мне некий праздник мысли и веры. Да только ли мне одному?

Этот праздник, я уверен, запомнится многим навсегда.

 

 

 

14.12.10. Файл: Shm’a_Aniuta

 



[1] Слово «монолитный» любили употреблять в советскую эпоху, забывая при этом (или просто ни о чем не думая), что монолит – это нечто неживое, не способное к динамике и развитию. Способное разве только к эрозии и к самораспаду. А уж как платила страна за «монолитное» мышление и за «монолитные» притязания – особый разговор.

[2] Понятие многоединства человеческой жизни и культуры было введено у нас Львом Платоновичем Карсавиным в начале 20-х гг. прошлого века, в канун его высылки из Советской России; в польской же философской литературе позапрошлого века (напр., в трудах графа Августа Цешковского)  было введено и обосновано понятие «разноединства».

[3] Под «оправданием» Соловьев разумел не результат какой-либо судопроизводственной процедуры, но умение усмотреть и понять в человеке, его культуре, истории и творчестве моменты высшей, Господней правды.

[4] Специально обращаю внимание любезного моего читателя: эта сторона Книги Руфи с особой художественной силой запечатлена в ксилографических иллюстрациях Владимира Андреевича Фаворского (1886-1964), выполненных еще в 20-е гг. прошлого века, но не утративших современной экспрессивности своего художественного языка.