Владимир Илюшенко

   Вступительное слово

на вечере памяти о. Александра Меня 20.01.2015

Отцу Александру, если бы он был сейчас жив, могло исполниться 80 лет. Постановка вопроса, конечно, чисто риторическая, потому что его гибель был провиденциальной. Но представим себе на минуту, что так могло быть. И тогда встают другие вопросы: а как бы он сейчас жил? как бы он себя вёл? как бы он вписался в наши дни?

А что это за дни?

Мы переживаем тревожное время. Для нас в России наступило время испытаний. Вообще говоря, любое время – время испытаний, но нынешнее – особенно. Большинство эти испытания плохо выдерживает. Кто поддался имперскому соблазну, служит идолу великодержавия, раздувает новый культ личности. Кто встал на сторону дикого черносотенного национализма, агрессивной ксенофобии. И появилась уйма крикливых доморощенных «патриотов». Само понятие патриотизма абсолютно извращено: это больше не любовь к своей родине, а ненависть к чужим родинам.  

Идёт лихорадочный поиск врагов, а мы знаем: кто упорно ищет врагов, тот обязательно их найдёт. И оказалось, что мы живём на осаждённом острове: кругом одни враги. Но хуже того: и внутри полно врагов. Их число угрожающе растёт. Значительная часть общества охвачена ненавистью к не таким, как мы, к чужакам, к несогласным, называя их либерастами, америкосами, национал-предателями. Градус этой ненависти постоянно повышается. Врагом государства стала культура. История с фильмом «Левиафан» – тому подтверждение.

Можно сказать, что мы вступили в эпоху торжествующего мракобесия. Фактически провозглашено право на бесчестие, о котором мечтал Пётр Верховенский в романе Достоевского.

Солженицын однажды сказал, что Россия проиграла 20-й век. Как бы она не проиграла 21-й. Россия не хочет жить в новом тысячелетии, жить по-новому, тащит в 21-й век век 20-й, больше того – опрокидывается в архаику. Я говорю о власти, которая опирается на подавляющее большинство населения, именно – подавляющее.

Мы стоим перед реальностью, которая нам не нравится, но на которую мы вынуждены реагировать.

Как?

Есть два способа. Первый: поступать подобно трём китайским обезьянам – ничего не вижу, ничего не слышу, ничего никому не скажу. Это удобно, потому что прямо меня не касается (так мне кажется, так я себя уверяю). И вообще: есть места не столь отдалённые. Нам напоминают: дальше едешь – тише будешь. Это мы знаем. Это мы проходили.

И есть второй способ: смотреть на мир открытыми глазами, быть верным истине, называть вещи своим именами – зло злом, ложь ложью. Апостол Павел учил нас отличать дух истины от духа заблуждения. Тому же учил нас отец Александр.

Он был духовно зорким человеком. Вряд ли бы он не заметил происходящего сейчас стремительного дрейфа от авторитарного режима к тоталитарному. Вряд ли не заметил бы настойчивых и всё более частых попыток превратить православие в племенную религию. Вряд ли он не заметил бы опасных заявлений ведущего исламского радикала, а по совместительству главу одного из важнейших регионов России, заявлений, которые открыто призывают к убийству и, кстати говоря, позорят ислам.

Конечно, мне могут сказать: что ж ты говоришь такие мрачные вещи в такой день? Надо говорить о позитиве.

Но позитивен отец Александр, позитивно христианство, а окружающая нас действительность вовсе не позитивна. Закрывать на неё глаза, зарывать голову в песок – думаю, не дело христианина. Отец Александр к этому не призывал. Он говорил: «Есть немало христиан, которые хотят превратить свою веру в тёплую лежанку, в убежище, в тихую пристань. Соблазн понятный, распространённый, но тем не менее это только соблазн.

Ничего похожего на лежанку или на тихую пристань Евангелие не содержит. Принимая христианство, мы принимаем риск! Риск кризисов, богооставленности, борьбы. Мы вовсе не получаем гарантированных духовных состояний; «блажен кто верует, тепло ему на свете», как часто повторяют. Нет, вера вовсе не печка. Самые холодные места могут оказаться у нас на пути.

Поэтому истинное христианство – это, если хотите, экспедиция. Экспедиция необычайно трудная и опасная… В словах Христа и в Его призывах не было ничего манящего… “Тесны врата, и узок путь”, – говорит Он, то есть это, оказывается, трудно».

Так как бы вёл себя сегодня отец Александр?

Он безусловно противостоял бы злу, но не с помощью другого зла, а сохраняя верность принципу: побеждай зло добром.

Христианство – это позиция, открытая всем ветрам. Она требует мужества, такого мужества, которое являл нам отец Александр.

У него хватило смелости заявить за неделю до гибели, что (цитирую) «произошло соединение русского фашизма с русским клерикализмом и ностальгией церковной. Это, конечно, позор для нас, для верующих, потому что общество ожидало найти в нас какую-то поддержку, а поддержка получается для фашистов».

Отец Александр вообще был бесстрашным человеком, потому что надеялся только на Господа. В том же интервью, где он говорил о русском фашизме, он сказал, что наступила «эпоха реакции», а «реакция всегда более агрессивна».

Он предупреждал нас, что впереди тяжёлые времена, и мы должны быть к ним готовы.

 Он твёрдо знал, что Истина – это Христос, и был рыцарем Истины. Однажды я спросил его, как он относится к роману Умберто Эко «Имя розы» (тогда все увлекались им). Он сказал: «Отвратительная книга» и больше ничего не добавил. Я был несколько удивлён: он очень редко отзывался о ком-то или о какой-то книге негативно. Но потом я понял: этот роман есть наглое постмодернистское издевательство над Истиной.

Масштаб личности Александра Меня, его значение для России и для всего мира ещё не осознаны. Это предстоит осознать следующим поколениям. Но мы, его духовные дети, знаем, что от него исходило особого рода свечение, отблеск божественного света, свечение святости.

Насколько хватит у нас сил, мы будем следовать за отцом Александром.