Георгий Великанов о Наталье Алексеевне Радаевой

Георгий Великанов написал этот текст в фейсбуке после отпевания Натальи Алексеевны в апреле 2017 года. Публикуем его с разрешения Натальи Великановой. 

ХРИСТОС  АНЕСТИ!

В Страстной Четверг, причастившись, ушла на Небо моя прекрасная духовная мамочка, Наталья Алексеевна, и в Светлый Понедельник мы ее отпевали пасхальным чином. 

В 7 лет я пришел в воскресную школу, где она преподавала, и с тех пор мы почти не расставались, общаясь с большей или меньшей интенсивностью до последних недель ее жизни - ей было 80, и заключительные семь лет она болела онкологией. 

В эти годы болезни говорила, что ощущает такой мир – как никогда в жизни, и что воистину поняла слова Христа: «мир оставляю вам» (Ин.14:27).

Про нее можно говорить бесконечно, но я не знаю, удастся ли мне это сделать без тени пафоса. В ней все было просто. Она была совершенно незаметным человеком. Жила тихо. Священник, который ее отпевал, сказал, что за 5 лет своего пребывания в храме ни разу с ней не пересекался. 

Сам я не знаю многих ключевых фактов ее биографии – она почти не рассказывала о себе – все ее внимание при общении было целиком поглощено тобой. А все мое внимание бывало «поглощено ее духовным обликом с единственной целью личной пользы»  (слова о.Софрония Сахарова о прп. Силуане Афонском). Поэтому лишь в день похорон я узнал, к примеру, о том, что, оказывается, та, о которой Наталья Алексеевна с нежностью говорила как о дочери (и сама Ирина называла ее неизменно «мамой») – на самом деле невестка, жена младшего сына… Это в своем роде тоже чудо – как несомненным чудом была просьба ап.Петра об исцелении тещи в Евангелии от Марка…J  

И действительно, Наталья Алексеевна была ничем не знаменитой, ничем не выдающейся, самой обыкновенной святой. Это было живое и очень тихое Евангелие. Просто то, что ты читал у святых Отцов или в книге Деяний, - ты видел в ней... Как это проявлялось? Пару штрихов - и вы все поймете...

ОНА НИКОГО НЕ ОСУЖДАЛА. Ни разу не слышал. Пытался ее спровоцировать на это - не выходило никогда. Расскажешь ее ФАКТ - даже не оценку - она: "А, ну понятно" - и переведет разговор на другую тему. Или просто замолчит, а ты видишь, как сжалось от боли ее сердце за тех людей, про которых ты рассказал "плохое".

Я пытался понять, как это у нее получается. И понял. Она жила в непрестанной молитве. То есть каждое дело и даже слово старалась говорить в Боге, в живой связи с Ним, спрашивая Его, угодно ли Ему то, что сейчас делается и говорится. Однажды так и сказала: "Вот, я хотела кое-что ответить на твой вопрос, но Он меня остановил". В общении с ней часто ощущалось, что она слушает и тебя, и одновременно вслушивается в Того, Кто предстоит разговору и откликается. Этот отклик ощущала в своем сердце.

И в этом нет ничего особенного, это нормально! Она мне все время показывала (больше жизнью и тишиной, но иногда как бы вырывалась эта лава, когда уже не могла сдержать - и в словах), что так жить - ЕСТЕСТВЕННО для христианина. 

Она многое считала естественным, нормальным и обычным. Вот, например: "Ты же знаешь, ну, ты же понимаешь: стоит только произнести имя Иисуса, как сразу - слезы из глаз..." .

Я знаю, да. Я читал об этом у Симеона Нового Богослова, у преподобного N, у старца N...

Она была человеком плача - это было видно по глазам. При этом, как рассказывают родные и друзья – постоянно каялась в смешливости.

Кстати, глаза у нее немного похожи с о.Серафимом (из Валаамского Всехсвятского скита). Он - схиигумен, она - мать двоих сыновей и бабушка, кажется, восьмерых внуков...  

И еще кое-что роднит их. Способность откликаться на людей, события, жизнь, быть благодарным за мелочи – всем сердцем. Самые незначительные подарки или добрые слова трогали Наталью Алексеевну до слез. Кто-то назовет это эмоциональностью. Я бы назвал это – ожившим сердцем. Мы обычно общаемся – из-за ран, из-за гордости – какой-то частью своего существа, это всегда видно: один демонстрирует ум и эрудицию, другой презентует иные свои таланты… Мы защищаем сердце, и оно становится очень маленьким. Хоть и жаждет раскрыться в любви. Но есть люди, у которых оно разрастается и весь человек становится – сердце, на службу которому поставлены все другие способности души (и когда так служат ум и таланты – это невероятно прекрасное зрелище). Посмотрите фильм 80-х гг. про Печоры – там снята общая исповедь о.Иоанна Крестьянкина. Он весь – в каждом своем жесте. Или Жан Ванье. Это особенность людей, которые через опыт молитвы, глубину общения с Богом, достигли полного соответствия самим себе и – общения с ближним через «глубокое сердце». Такой была и Наталья Алексеевна.  

…Когда я ей рассказывал о Валааме, она чуть не заплакала: "Вот ты говоришь, а у меня комок в горле. Если бы я родилась мужчиной - это был бы мой путь..." 

…Потому что она жила в непрестанном покаянии. Посреди детей в семье, детей в воскресной школе, множества людей, которым она, оказывается, помогала (я их встретил только на поминках - оказывается нас так много, ее "детей" разного возраста...). Как-то спросил ее: когда это к ней пришло? Способность так жить? (конечно, я переводил на ее язык: "когда Вы поняли, что Вы - грешник"?)). Ответила - в 40 лет...и навсегда. "Я никогда не забываю, что я - валаамова ослица" (в ответ на мои излияния похвалы и благодарности ей за разговор, за совет...). 

НИКОГДА НЕ ЗАБЫВАЮ...  Она совершенно не смотрела на себя. Всегда готова была стушеваться, исчезнуть, убраться с пути Господа к твоему сердцу. "Посоветуйся со священником", "подумай, посмотри" и - квинтэссенция всего - "со всеми своими вопросами беги к Господу". Это она на заре наших отношений (я был ребенком!) сказала - впечатала в меня - в мою жизнь - навсегда: "В молитве не только вы говорите, но и Бог говорит. Это диалог". 

БОГ ГОВОРИТ. Лишь сейчас я понимаю, насколько эта фраза определила для меня ВСЕ. Весь вектор моей жизни, моего поиска. Она определяет теперь все в моем отношении к христианству, к любому явлению церковной и личной истории. «Я делаю только то, что вижу Отца творящим» (ср.Ин.5:19), а «всякое растение, которое не Отец Мой насадил, искоренится» (Мф.15:13). Всякое дело, даже – как бы доброе, но – без взгляда на «Отца творящего» - всякий шаг, сделанный тогда и туда, куда Он не идет вместе с тобой – грех. И совершенные ученики Христа даже «ничего не говорят от себя – они говорят то, что дает им Дух» (прп. Силуан Афонский). Неисчислимые беды происходят оттого, что мы не только НЕ МОЖЕМ, но и НЕ ХОТИМ жить в этой перспективе, не хотим поверить в нее и - начать делать первые шаги... 

Наталья Алексеевна – делала. «Главное, чтобы, когда Господь тебе говорит идти в Ниневию, ты не побежал в Фарсис…ну, а если уж побежал, главное – покаяться и вернуться» (см.Книгу Ионы)… Вся моя жизнь – как раз такой побег, вся ее жизнь – живые, совершенно потрясающие своей РЕАЛЬНОСТЬЮ отношения с Ним и слушание Его.

Именно в этих отношениях коренился ее удивительный дар общения с детьми. Когда она вела уроки в воскресной школе – это не был «закон Божий», подкрепляемый дисциплиной и «учительскими» интонациями. Это было свидетельство. О Том, Кого знаешь. И многие родители (а они присутствовали на уроках) потом оставались поговорить, задать уже глубоко личные вопросы о жизни, о проблемах, о вере… В общении с ней Иисус становился реальностью – так было со многими и многими.  

Важнейшая черта Натальи Алексеевны – она была человеком Слова Божия. Для нее Библия была ЖИВОЙ, это был ее телефон прямой связи с Богом. У тебя вопрос, трудность, искушение? – Беги к Нему через молитву и Слово. К Писанию она обращалась с вопросами – о жизни и о самом же Писании! Помню, она делилась как-то, что не могла понять один эпизод (один из многих, наверное) – когда пророк Елисей проклинает детей, которые его обзывали и насмехались, после чего их растерзали медведицы (4Цар.2:23-24). «Господи, почему так? Как праведник мог сделать такое?». Не знаю, получила ли она окончательный ответ, но мне потом говорила, что пророк был все еще человеком Ветхого Завета, где «око за око, зуб за зуб». И та сверхчеловеческая сила и власть, которую Бог дал его словам, «работала» так, как хотел пророк: вот степень нашей свободы – обращаться с Божьими дарами по своему усмотрению…

Есть верующие, у которых в голове «цитатник Мао» из Библии; они посыпают пеплом этих заученных слов голову собеседника, и разговор становится набором штампов. С Натальей Алексеевной было иначе. Ее ум и сердце, по выражению прп. Серафима Саровского, «плавали» в Священном Писании, и в беседе Дух Святой «напоминал» ей (Ин.14:26) нужное слово – оттого было ощущение, что оно прямо сейчас рождается в душе и как нельзя лучше подходит к данному случаю. Такое же чувство у меня бывало при общении с духовником, о.Георгием Бреевым. Ни одна исповедь у него не обходилась без того, чтобы он не направил в мое сердце точный – и точечный – удар словом Писания. И слово становилось светильником…

…Когда я жаловался Наталье Алексеевне, что река Слова обмелела в моей душе, что оно мне больше ничего не говорит, что мне просто скучно читать Писание, - состояние, знакомое многим, - она… не понимала. То есть, конечно, она знала, что теоретически такое может быть – но у нее не было никакого собственного опыта. Библия всегда захватывала ее целиком – видимо, с момента обращения (сейчас пишу это – и вспомнил признание о.Иоанна Кронштадского: в конце жизни он говорил, что, когда был молод, не чувствовал силу слов Священного Писания, читал их с холодным сердцем; а теперь нарадоваться не может каждому слову – в каждом благодать; вот такое состояние было у Н.А., по-видимому, с начала до конца…). Она вообще считала, что отношения христианина с Библией – показатель его духовной жизни. И если наступает застой, надо, опять-таки, бежать к Слову, бежать к Богу, просить и молить, пока ситуация не изменится! 

Эта связка: молитва – Слово – живой Иисус – работала в жизни Натальи Алексеевны бесперебойно…

Она была благовестником. Ее Весть была очень простой, но шедшей из самой глубины внутреннего переживания: «Господь так любит тебя – «я чувствую это всей душой» - ты очень близок Его сердцу…». Она ощущала всеми фибрами души, что Христос жаждет общения с каждым из нас («Жажду!» - Ин.19:28), и что для этого мы и созданы. Наверное, поэтому она находила столько разных «языков» для общения с людьми, для нее каждый был уникальным…

Она молилась. Ее ходатайство за людей, за ситуации могло длиться годами, но мы, те, за кого она молилась, этого не знали. «И начал я докучать Владыке» (протопоп Аввакум). В день похорон для меня было потрясением, сколько, оказывается, таких «докучливых», в чьих жизнях ее молитва и ее благовестие принесли плод, незаметный поначалу даже для самого человека… А какие-то из плодов все еще ждут созревания. На похоронах ее сын рассказывал про своего брата (это говорилось публично, поэтому и я передаю): всю жизнь Наталья Алексеевна пыталась до него достучаться – он все не становился осознанно верующим… И незадолго до смерти она попросила друга обоих сыновей – «на моих похоронах подойди к нему и передай ему от меня, что Иисус очень его любит и ждет, и что я была бы очень счастлива, если бы он пришел к Нему…»

Она звала к тому же. Последний наш долгий разговор перед ее скоропостижным угасанием был – о молитве. Наталья Алексеевна уверяла меня, что непрестанно молиться, т.е. жить и делать все дела на фоне постоянной внутренней Связи – нетрудно, достижимо, и это не что-то сверхчеловеческое. Я, конечно, как всегда, начал переводить стрелки на нее (как это нам свойственно – хвалить и ставить на пьедестал, но самому и пальцем не двинуть, чтобы идти вслед) – мол, «Вы с высоты многолетнего опыта…». Она легким движением отстранила от себя эту назойливую, ложную похвалу, возразив, что такой жизни можно достигнуть достаточно быстро, не дожидаясь «многих лет» - при желании и минимальном усилии… 

Для меня она была Марией – ученицей, старающейся ежесекундно сидеть у ног Учителя. Но в день похорон я узнал, что для многих Наталья Алексеевна выполняла служение Марфы, диакониссы… Я не был тому свидетелем. И потому не могу рассказать, например, о том, как она на 7 лет приютила у себя дома девушку, запутавшуюся в наркомании… Они встретились чуть ли не в подъезде, когда та в состоянии безысходности шла на улицу – вешаться… Эта девушка жила у Натальи Алексеевны и ее родных до тех пор, пока от нее не отстали ее «дружки» по зависимости…

И вот так – один благодаря ей уверовал, другой бросил вредную привычку и поменял образ жизни, третий… Мы все встречались с Иисусом через нее. А потом это уже «работало» независимо. Она просто передавала нас в надежные Руки. Бесконечно почитая таинственный диалог с Ним каждой личности…

…И если бы кто вздумал величать ее «учителем» или «духовной матерью» (я иногда намекал) – она бы в ужасе замахала руками. В таких случаях она как-то «съеживалась» и быстренько ретировалась, прячась за мощную спину Небесного Отца. И тут же переадресовывала к Нему. Это была автоматическая реакция. 

Нам – мне – порой кажется, что смиряться – значит «гнобить» себя: «я грешный» и т.п. «Я, я, я». А смирение, в конце концов – это просто смотреть на Иисуса. И без конца восхищаться Им. И любить Его. И славить. Не на словах, а всем состоянием души. Вот тогда понимаешь суетность всех похвал, комплиментов в свой адрес, равно как и негативных оценок – все это просто не имеет значения: тебе некогда засматриваться на себя в зеркало, когда рядом – Он… 

Помню, она говорила, как бывает в молитве – плачешь, потому что все ТАК хорошо, благодать окружает тебя во всей природе, в людях, Дух утешает, прикасается, обновляет всю тебя… Но это уже ее тайны. Не хочется аналогий (хотя они, конечно, так и просятся на язык – я ведь всю жизнь только и занимался тем, что «читал» о подобных людях). Не в них дело.

А – «был человек, прошел по земле, и следы его источают тонкий, животворящий аромат…»

Наталья Алексеевна, миленькая, теперь я могу называть Тебя на «ты» - ведь там, где Ты сейчас, нет ни границ, ни дистанций… 

И теперь я произношу имя Иисуса – а в нем нахожу Тебя.

И – слезы из глаз.

Ты ведь знаешь, как это бывает?..