Анна Косова. Вступительное слово

Анна Косова

Вступительное слово

Дорогие братья и сестры!

Каждый год мы проходим время Рождественского поста, готовя свое сердце к встрече с Младенцем Иисусом, вглядываясь в события Рождества, и часто видим какие-то детали по-новому. Сегодня мы хотим поговорить о надежде.

Обычно, произнося слово «Рождество», представляешь себе праздник, теплый дом, елку, гостей, подарки. Всё наполнено радостью, светом... И всё это очень хорошо ложится на сердце в относительно благополучные времена, когда мы знаем конечно, что мир во зле лежит, но он в нем лежит где-то там, далеко, и меня почти не касается.

  И наоборот, когда мы переживаем драматические, трагические события – порой кажется, что всё вокруг – тьма, и нет выхода, нет надежды.

Но давайте вглядимся во время Рождения Иисуса – разве оно было легким? Из Евангелия мы знаем про римскую оккупацию; про царя Ирода, чье имя не зря стало нарицательным; про нечестных на руку мытарей, которые кроме сбора дани римлянам, еще и обирали своих же; про книжников и фарисеев, обижающих вдов и сирот, а потом напоказ долго молящихся, и многое другое, что вы прекрасно знаете, и я не буду говорить об этом подробно. В этом году я по-новому взглянула на рождение Иисуса как бы глазами Марии.

Судите сами, почти перед рождением Сына юной беременной женщине приходится из-за переписи преодолеть огромный трудный путь от Назарета до Вифлеема. В переполненном городе им не нашлось место в гостинице. Наверное, Она очень устала, наверное, плакала. Ей было горько, обидно – что для Нее ни у кого не нашлось теплого угла. Всё, что они смогли найти – хлев с животными. А что такое хлев? В той среде это пещера, в которой нет света, которая не отапливается, в которой животные и спят, и едят, и в туалет ходят…

Мой папа рассказывал мне, как мальчиком, в 60-е годы, ездил к родственникам в деревню, в Рязанской области. Никаких туалетов тогда не было и по нужде ходили в такой вот хлев. И вот он рассказывал, что там темно, страшно, кто-то хрюкает, кто-то храпит… Про запах я вообще молчу. Хочется как можно скорее выскочить оттуда! А здесь – рожать ребенка, своего драгоценного малыша.

Мы не знаем, что думала и чувствовала Мария, но по-человечески кажется, что Она имела право задать вопрос: Где же Бог, когда Мне так плохо? Почему всё происходит именно так? А как же великие обетования, что Она родит Царя Вселенной? Что отныне Ее будут ублажать все народы? Неужели Царь мира должен родиться в таких условиях?

И что могла дать Своему Сыну Мария, не имея почти ничего? А вот всё, что у Нее было, то и отдавала – свою любовь, свое тепло – и сердечное, и физическое: укутать, прижать, обогреть; свое молоко… А Иосиф? Свою решимость позаботиться о них, свое умение слышать голос Бога, доверять ему и слушаться его. И этого оказывается достаточно.

Мир встречает Младенца Христа холодом и неприятием. Европейские художники, осмысляя это, изображали сцену Рождества и поклонения волхвов, где Младенец лежит голенький прямо на земле, на тоненькой простынке, а иногда и без нее. Посмотрите на эту картину, где Он лежит на полЕ одеяния Божьей Матери. Эта ткань – единственное, что отделяет Его от враждебного мира. Он мог простудиться и умереть, едва родившись. Он мог быть среди тех Вифлеемских младенцев, которых убили по приказу Ирода, если бы не Иосиф.

Христос рождается, как тоненькое пламя надежды в этом мраке, и этого тогда почти никто не видит, не знает. Но мы теперь знаем, что этот свет во тьме светит, и тьма не погасит его.