Алла Калмыкова. Надежда человеческая, надежда божья

Алла Калмыкова

НАДЕЖДА ЧЕЛОВЕЧЕСКАЯ, НАДЕЖДА БОЖЬЯ

 

Произнося привычные, всем понятные слова, часто ли мы задумываемся о глубине их смысла? Не сводим ли мы этот смысл к банальному, бытовому? Давайте вслушаемся сегодня в одно из самых важных для нас слов – НАДЕЖДА.

 Толковый словарь живого великорусского языка Владимира Даля так изъясняет его значение: «НАДЕЯНЬЕ, НАДЕЯ, НАДЕЖДА – упованье, опора, прибежище, приют; отсутствие отчаянья, верящее выжиданье и призыванье желаемого, лучшего; вера в помощь».

 Но это еще не всё. Вспомним: надежда – одна из трёх богословских добродетелей. Тут опять требуется объяснение. Тот же словарь говорит: добродетель – это «доблесть; всякое похвальное качество души; деятельное стремление к добру, к избежанию зла». Почти прямая цитата из 37-го псалма: «Уклоняйся от зла, и делай добро, и будешь жить вовек».

 Значит, христианская надежда как добродетель несовместима со злом. Она заведомо исключает не только злое намерение и ожидание его исполнения, но и намерение якобы благое, однако осуществляемое негодными средствами: через ложь, насилие, кровопролитие. Таковыми намерениями, как известно, вымощена дорога в ад. Когда-то люди, желавшие осчастливить человечество, сложили гимн, где звучала надежда на новый, более справедливый мир: «Весь мир насилья мы разрушим до основанья, а затем…» А затем был построен новый мир насилия: с гражданской войной, разорением крестьянства, депортацией целых народов, ГУЛАГом, преследованием Церкви и сонмом новомучеников, которые в своём духовном сопротивлении злу жили верой и надеждой на победу добра. 

Христианская надежда несовместима не только с причинением зла, но и с отчаянием, даже если путь человека проходит долиной смертной тени. Надежда есть «отсутствие отчаяния», напротив, это именно чаянье, упованье на лучшее, по Далю – верящее выжиданье, вера в помощь. «…Вера наша не погибнет от отчаяния, ибо она утверждается на истинной надежде», – говорит прп. Ефрем Сирин. Таким образом, надежда и вера неразрывно связаны, они – как сообщающиеся сосуды и постоянно питают друг друга. Надежда без веры безосновательна, лишена опоры и зачастую иллюзорна. Образно говоря, надежда видит свет впереди и ведёт человека на этот свет, если человек верит. Не верящий человек не верит именно надежде.

Но где этот источник света? На что или на кого мы можем надеяться всецело? Надежда на себя, на свою правоту, на свои силы, опыт и знания слишком часто оборачивается самонадеянностью и приводит к разочарованию, если не краху. Увы, мы склонны переоценивать свои возможности, не всегда способны устоять перед испытаниями и порой зависим даже от перемены настроения, от игры чувств. Надежда на родных, друзей, коллег – увы, тоже иногда разочаровывает. Кто не слышал сетований: «Как же ты подвёл меня! А я-то на тебя так надеялся!»

«Не надейтеся на князи, на сыны человеческия, внихже несть спасения», – предостерегает псалом (145:3). «Перестаньте вы надеяться на человека, которого дыхание в ноздрях его: ибо что он значит?» (Ис 2:22) В самом деле, не только клятвенные обещания, данные людьми, но и договоры между государствами, союзы, основанные на гарантиях и скреплённые самыми авторитетными подписями и печатями, не являются надёжными и рушатся. И Священная история, и новейшая дают немало примеров тому.

Так что же, отказать в доверии людям, жить по принципу «человек человеку волк»? Конечно, нет. Не тому учит нас Христос. Но об этом чуть позже.

  «ТЫ надежда моя, Господи Боже!» (Пс 71:5), «Блажен, у кого надежда на Господа» (Пс 146:5), только «Бог верен, и нет неправды в Нём» (Втор 32:4). Таких высказываний в Библии множество. «Были времена, – пишет о. Александр Мень в одной из ранних статей, – когда казалось, что враги истребили семя христианства. Могли ли маленькие общины мериться силой с имперской властью? Распятые, сожжённые, погибшие на арене Колизея – где черпали мужество эти люди? Почему вера их не поколебалась, когда они видели Церковь, попираемую язычниками? … Бывали моменты, когда еретическим оказывался весь христианский мир, за исключением египетских отшельников или таких стойких борцов, как Афанасий Великий и Максим Исповедник. … Могли ли они поверить, что Истина будет побеждена? Нет, они верили во Христа Иисуса, сказавшего: «Я с вами во все дни до скончания века…». Можем ли мы найти более прочное основание для нашей надежды?

 Размышляя о предстоящей христианам встрече с Богом «лицом к лицу», апостол Павел говорит: «А теперь пребывают сии три: вера, надежда, любовь; но любовь из них больше» (1 Кор 13:13). Итак, надежде необходимо предшествует вера. Надежда крепка настолько, насколько крепка наша вера в Господа. В Послании к Римлянам Павел даёт логически безупречное обоснование надежды: «…верою… получили мы доступ к той благодати, в которой стоим и хвалимся надеждою славы Божией… а надежда не постыжает, потому что любовь Божия излилась в сердца наши Духом Святым, данным нам» (Рим 5:2—5).

 В этом известном отрывке названа большая, по мысли апостола Павла, часть триады ВЕРА – НАДЕЖДА – ЛЮБОВЬ: любовь Божия к нам. Не может обмануть надежда на такого Бога, Который из любви к людям «отдал Сына Своего Единородного… чтобы мир спасён был через Него» (Ин 3:16-17).

 Мы подходим с вами к вифлеемским яслям, к Рождеству Иисуса Христа, Сына Божия. Наверное, не будет ошибкой сказать, что Рождество Христово – это и рождение надежды, вхождение её в человеческую историю – в историю Божьей надежды на нас. Как говорит один из героев романа Пастернака «Доктор Живаго», «человек живёт не в природе, а в истории… А что такое история? Это установление вековых работ по последовательной разгадке смерти и её будущему преодолению… Века и поколенья только после Христа вздохнули свободно… и человек умирает не на улице под забором, а у себя в истории, в разгаре работ, посвящённых преодолению смерти, умирает, сам посвящённый этой теме».

 Надежда на преодоление смерти, предвечно заложенная творящей Премудростью Божией в основание мира вместе с верой и любовью, была воплощена на земле в тот момент, когда на ангельское приветствие «Радуйся!» и благовестие, «непостижное уму», Дева Мария ответила: «Да будет».

Надежда рождается в пустоте неопределённости, когда мы оказываемся «в сумрачном лесу» и не знаем пути, когда нас постигает беда, устойчивый мир рушится и привычные модели поведения не работают. Будущее в такой момент закрыто от нас, но оно открыто и ведомо Господу, уже усмотрено Им, хотя право выбора остаётся за нами. И если мы доверяем Ему, в нас начинает работать «вечный двигатель» надежды, дающий нам силы творить новое вместе с Богом.

Авраам «сверх надежды, поверил с надеждою» Богу, Который «животворит мёртвых и называет несуществующее как существующее» (ср. Рим 4:18, 17). Он услышал Голос, узнал Его и доверился Ему, хотя никаких оснований верить и надеяться на исполнение обещанного не было. Но несуществующее после долгого ожидания осуществилось, и теперь мы называем Авраама отцом верующих.

Мария, никому не известная девушка из провинциального городка Назарета, тоже пережила момент полной неопределённости. «Как будет это, когда Я мужа не знаю?» – вот всё, о чём спросила Она вестника Божия. Мы не найдём в Ней ни сомнений, ни страха – «совершенная любовь изгоняет страх» (1 Ин 4:18). А время было тёмное: Иудея жила под римской оккупацией, и будущее Её Сына могло внушать тревогу; Иосиф по иудейскому закону имел право расторгнуть помолвку, и Марию надлежало побить камнями. На что или на кого было Ей надеяться? Но Её любовь к Богу и вера в Его обетование оказались выше человеческих соображений и страхов. Давайте в молчании вслушаемся и осознаем: Её жертвенность предварила жертву Христа. И как ответ на замысел Творца о спасении была зачата и выношена Марией, рождена в человеческую историю Воплощённая Надежда.

 В Рождестве Иисуса Христа по сути происходит встреча двух надежд: надежды человеческой – на любящего Бога Отца и надежды Божией – на ответную любовь и веру человека, в котором заложен Его образ. Богоматерь и Иосиф оправдали эту надежду. Старец Симеон, взявший на руки Младенца и первым из людей исповедовавший, что Иисус есть Христос, мог умереть спокойно: «он воочию видел Надежду и Спасение мира, которое пред лицом всех народов уготовал Бог» (прот. Александр Мень).

 Вот почему христианская надежда исполнена радости. «Я возвещаю вам великую радость, которая будет всем людям…» – говорит Ангел пастухам. Прощаясь с учениками накануне Своей крестной смерти, Христос оставляет им заповедь любви и радости, оставляет надежду: «…Да радость Моя в вас пребудет и радость ваша будет совершенна. …вы теперь имеете печаль; но Я увижу вас опять, и возрадуется сердце ваше, и радости вашей никто не отнимет у вас» (Ин 15:11; 16:22). Многовековая тоска человечества о бессмертии, печаль об утерянной связи с Богом сменяются радостной надеждой на примирение и Искупление для вечной жизни со Христом в Его Царстве. «Ожидание праведников – радость, а надежда нечестивых погибнет» (Притч 10:28).

 Но почему, точнее – зачем надежда явлена нам в облике хрупкого, беззащитного Младенца, Которому угрожает опасность остаться без крова, стать беженцем или быть убитым солдатами Ирода? Вслушаемся ещё раз в старинные слова: добро-ДЕТЕЛЬ, на-ДЕЯНИЕ. В них отчётливо слышен призыв не просто к действию, но к ДЕЯНИЮ, духовному подвигу: надежда – деятельная защита добра. Две тысячи лет назад люди ожидали, что Мессия придёт как великий царь, как могучий воин-победитель и силой утвердит царство добра и справедливости. Но Бог вместо этого говорит: «Я отдаю вам Моего Сына. Возьмите Его на руки, согрейте, полюбите Его. Он крохотный и слабый, а вы – взрослые. Теперь действуйте – вы, оберегайте и защищайте Его – вы; станьте сильными и царственными вы сами, побеждайте зло в себе и в мире – вы. Я надеюсь на вас как на старших Своих детей, соработников в Его спасительной миссии, в Его победе над смертью. Служите Моему Сыну, служите Надежде».

Вот и ответ, который христианство даёт на вопрос, можно ли надеяться на сынов человеческих. Сам Бог надеется на нас. Это Он зажигает огонёк надежды в сердце человека, пробуждает в нас дерзновение мечтать и делать открытия, решимость действовать, творить новое, менять мир, прорываться в будущее. Самые несбыточные надежды осуществляются, когда мы, подобно Аврааму, слышим голос Божий и когда наши чаянья совпадают с замыслом Бога о нас, о других, о мире в целом. Сам Иисус признавал, что не делает ничего от Себя, но только по воле Отца Творящего. Молитва «Да будет воля Твоя» – это не отказ от собственной воли, а просьба о причастности.

 «Ибо Младенец родился нам; Сын дан нам; владычество на раменах Его…» (Ис 9:6). Слабый и беззащитный в начале, познавший предательство и позорную казнь в конце… во всём, кроме греха, подобный нам, – это Он-то «Бог крепкий, Отец вечности, Князь мира»? Да, и именно в этом парадоксе – суть христианской надежды и нашей ответственности. Его сила совершается в немощи, и эта предельная близость Господа к нам вселяет в нас надежду, укрепляет веру, наполняет любовью.

 Закончить хочу словами митрополита Сурожского Антония из проповеди «Об ответственности христиан за весь мир», произнесённой в 1967 году:

«Все мы всё больше сознаём, что живём в мире трагическом …сейчас мир пожинает плоды всей человеческой неправды… с которой наши предки мирились, неправды, с которой мы легко миримся, пока она не выливается гневом на нас самих.

… Мы не можем перед лицом происходящего снять с себя ответственность, которую несём вместе с теми, кто жил до нас и чьей плотью и кровью мы являемся. Мы не можем также надеяться на то, что Господь нас защитит и упасёт; не для того Он создавал Церковь, чтобы она стала замкнутым, страшливым обществом людей, которые укрываются под Божие крыло.

Христос создал Церковь для того, чтобы люди, облечённые Его духом, вышли в мир и ценой своей жизни, своего страдания, своих трудов, своей смерти создавали из поколения в поколение новый мир, где бы царствовала Божия правда».

 Это сказано 35 лет назад. Чем мы ответим сегодня?