|  Дорогие
друзья!
Мы с вами вступаем в первый летний месяц. 23-го июня
мы празднуем День Святой Троицы, - День Рождения Церкви, и желание моего
сердца поделиться с вами в этом письме выдержками из одной домашней беседы
о. Александра Меня о Церкви Христовой. Полностью эта беседа, озаглавленная
«Церковь в истории», опубликована в сборнике «О Христе и Церкви» (Фонд
имени Александра Меня. Москва 2002 г.)
«Попытки историков объяснить торжество христианства в
античном мире, как правило, в общем, неудовлетворительны. Потому что языческий
мир был миром, решившим (относительно) свои социальные проблемы. Это была
беспримерная огромная устойчивая империя. Из конца в конец через три материка
шли одни и те же порядки, законодательство, суд, общие языки — латинский
и греческий (койнэ). Было огромное литературное наследие, от которого
мы сейчас имеем лишь часть; были великолепные традиции — и греческие,
и римские, и восточные; были интересные мифы; были религиозные сообщества,
тайные общества мистерий; были люди, которые занимались восточными учениями,
как теперь увлекаются йогой, — тогда это все было. И приходили из Индии
учителя, которые занимались пропагандой восточных методов созерцания.
Были развиты естественные науки — ведь оттуда, из античного мира, к нам
пришли и математика, и физика, и астрономия.
Богатый
был мир, и удивить его, потрясти его было исключительно трудно. И когда
в античном мире, в Риме и в других городах, появились первые христианские
общины, казалось, они теряются, у них нет перспектив — ни интеллектуальных,
ни каких-то экзотических. Христиане не пришли из экзотической страны,
они проповедовали в рамках Римской империи, и их религия зародилась вчера
на территории этой же империи, да еще в довольно захудалой провинции.
И, тем не менее, в 111 г. по Р. Х. известный Плиний, губернатор одной
из провинций Малой Азии, пишет императору, который был его личным другом,
что «вот тут появились эти христиане — у нас храмы буквально запустели;
я их преследую».
Что же
такое произошло? Значит, существовали общины, которые обладали силой,
перетянувшей всю мощь античного государства. Для того чтобы определить
эту силу, мы должны сказать одно только слово. Евангелие? Да, но все-таки
не совсем так. Когда мы говорим «Евангелие», мы чаще всего представляем
себе книгу. Но книга способна завоевать мир лишь в более поздний период,
в период книгопечатания.
Ключевое
слово для того, чтобы понять, что произошло, — это слово экклесия,
«церковь». Победила Церковь. Она создала Евангелие. Она выиграла эту битву.
И если мы посмотрим еще глубже, то скажем, что победило таинство Христова
присутствия среди людей. Не проповедь доктрины одиночкой, а реальное
соединение людей силой Духа Божия. Итак, Церковь и таинство. Таинство
для нас — очень важное понятие, потому что оно есть символ Церкви. Церковь
символизирует присутствие Христа через таинства. Таинство есть действие
всей Церкви. Евхаристия есть действие всей Церкви. И все остальные таинства
есть действия всей Церкви.
Если
человек хочет совершенствовать, скажем, свою физическую природу, — он
может заниматься упражнениями один; если человек хочет совершенствовать
свою психическую природу, — он может заниматься упражнениями один (или
под руководством учителя, этого достаточно). Если человек хочет идти за
Христом — это путь вместе, поэтому здесь было употреблено слово экклесия.
В греческом языке этот термин применялся, когда речь шла о народном собрании.
И Церковь пришла в мир в виде собрания верующих, о котором Деяния апостолов
говорят, что это было нечто, где была «одна душа и одно сердце», потому,
что сила Божия в них осуществлялась: верные завету Христову, они жили
вместе.
Конечно,
здесь всегда была опасность превратиться в секту, в группу, в какой-то
кружок. Почему Церковь не является сектой? Потому что она открыта всему
миру. Сектантская психология закрывается от людей — происходит как бы
сворачивание, коллапс: весь мир считается либо погрязшим в грехе, либо
недостаточно достойным этих, так сказать, избранных «Пусть там мир горит
синим пламенем, это нас не касается: вот мы, избранные, спасемся», — это
уже психология секты. Если бы Церковь изначально рассуждала так, то она
никогда не вышла бы из той сионской горницы, где Дух Божий на нее сошел.
Но этого не произошло. Как известно, они вышли и говорили, как могли.
А как
же жили эти первые христиане? Они жили в вере, надежде и любви; и еще
— София-премудрость. Они жили в вере. Они собирались вместе за
Евхаристией и переживали это единство не просто как некое единство друзей,
единоверцев, единомышленников, а как особенное глубокое единство, которое
Господь им давал. Они жили в надежде. Вначале эта надежда принимала
грубые формы ожидания, что вот-вот настанет конец мира. Но постепенно
люди поняли, что надежда шире и глубже этих расчетов. И все, что происходило
в мире, — кризис христианской империи, приход ислама, всевозможные катастрофы,
— было судом и апокалипсисом. Мы с вами тоже живем в апокалиптическую
эпоху, и будем жить, и будут жить наши дети, и еще совершенно неизвестно,
сколько она будет длиться — возможно, тысячу лет.
И еще
жили они в любви. Историки исследовали вопрос о влиянии христианской
общины на окружающий мир. Заметим, что всех поражали отношения христиан
между собой. Тертуллиан приводит знаменитые слова о том, что, конечно,
все они суеверны, но какие женщины у этих христиан! В Евангелии было дано
задание: «По тому узнают, что вы Мои ученики, если будете иметь любовь
между собой». И первые христиане это задание выполнили. Первохристиане
сумели сохранить свое лицо, не превращаясь в секту, не отделяясь от других,
а находя какое-то особое положение. Они были такими людьми, на которых
окружающие смотрели если даже с ненавистью, то и с определенной завистью,
и в конце концов, хотели быть на них похожими. И это было главной причиной
христианизации Римской империи.
Начиная
с раннего средневековья, христианство распространилось повсюду. Строятся
большие церкви, уже не за столом совершается Евхаристия, и литургия уже
совершается так, что неизвестно, где там стоит священник, и уже постепенно
теряются знакомые слова, потому что они произносятся на языке, который
забывает народ. Церковь теряет дух общности. И это приносит ей колоссальные
утраты, огромные провалы, превращая средневековье в полосу церковных кризисов.
И поэтому
в современной Церкви, начиная уже с конца XIX в., начались попытки возврата
к Церкви как к общине верующих. Для этого пытались создавать различные
православные братства, которые существовали под весьма разными девизами,
включая даже «Общество трезвости» — такое было в православии. Они были
связаны совместной молитвой, общей для всего сообщества; они были связаны
особым трудом для конкретной цели. Особенно прекрасны были общества, которые
посвящали себя заботе о больных, о беспризорных и т. д.
Имеет
ли это для нас интерес? Имеет, и вот какой. Мы всегда должны помнить,
что полнота Церкви осуществляется в братском единстве — в том же самом,
что было: в вере, в надежде, в любви и в Софии. Вера — это когда вы вместе
причащаетесь (это мне всегда радостно), вера — это Слово Божие, в которое
мы углубляемся. Надежда — это значит всегда смотреть выше и вперед, не
замыкаясь в нашей повседневности, ведь можно уйти в глубину мелких забот
и вообще не жить — не жить, а влачить жизнь. И любовь. Пройдет много лет,
всякие люди будут в вашей жизни, но те, с кем вас связывало что-то духовное,
останутся — эта связь особенная, она ничем не может быть заменена, потому
что она вечная. Только если что-то глубокое связывает людей, тогда связь
сохраняется.
Значит,
для того чтобы быть христианином в Церкви, надо не быть сектантом и в
то же время не быть тем человеком, который служит двум господам. Вот —
Сцилла и Харибда. Сцилла — сектантство, православное или баптистское,
когда мы говорим: все это светское, все это нам не нужно, все это чужое
и т.д. А Харибда — это полная мимикрия, когда они матерятся и ты материшься,
они озорничают и ты тоже с ними, как бы из солидарности, конечно, но это
плохая солидарность. Значит, христианин должен быть другом язычника, но
христианином.
И еще
одно: так было задумано изначально. Ибо первые слова о человеке — когда
Бог говорит: «нехорошо ему быть одному»; и когда Он создает ветхозаветную
Церковь, Он призывает Авраама и тут же говорит, что из него произведет
целый народ. То есть все время речь идет о народе Божием — не об
отдельных избранниках Божиих, которые ходят среди толпы извергов, а о
народе. Народе не в этническом смысле слова, а в особенном, духовном смысле.
Потому что кроме этнических народов есть народ Божий, который охватывает
десятки разных этносов. И так говорили и отцы Церкви: каждая поместная
церковь, даже каждое место, где совершается литургия, это уже есть Церковь
во всей своей полноте, вот такая, как она есть. Вот вкратце о том, как
выглядели первохристиане, и как к первохристианской модели стали сейчас
возвращаться и в России, и на Западе.
В настоящее
время наш Патриарх Кирилл тоже постоянно призывает к тому, чтобы при каждой
церкви были не просто приходы, а именно общины. И одно из средств созидания
общины, о котором говорит Патриарх – это именно группы самостоятельного
изучения Св. Писания. Такие группы уже существуют во многих храмах Москвы
и это очень важная христианская работа, так как это одно из важных средств
распространения Слова Божия среди всего нашего народа, а, следовательно,
и христианизации нашей страны.
Всем
нам желаю мира не только во всем мире, но и наших домах, семьях, трудовых
коллективах и в церковных общинах, а также, конечно, здоровья и помощи
Божией во всех наших делах.
Храни
вас всех Бог! Всегда ваш, протоиерей Александр Борисов. 28.052024.
|
ГОРЯЧАЯ ЛИНИЯ
